Тайна башни (сборник)
Шрифт:
Прежде чем присутствовавшие собрались что-нибудь ответить и высказать благодарность, Шерлок Холмс вышел из комнаты вместе со своим помощником Гарри Тэксоном.
Поезд в Висбаден был готов к отходу. Большинство путешественников уже разместилось, на перроне стояла только ещё маленькая группа — сыщик Шерлок Холмс со своим путником, и жених с невестой.
— Словами я не могу выразить мои чувства, мистер Холмс, — но я обещаю вам, что мои дальнейшие поступки явят вам доказательство того, что
Знаменитый сыщик крепко пожал руку поручика фон Росла.
— Вам и вашей невесте желаю всего наилучшего!
Оба путешественника еле успели вскочить в вагон. Кондуктора с треском захлопывали дверцы, раздался свисток и поезд ушел.
Гордо выпрямившись и близко прижавшись друг к другу, жених с невестой покинули вокзал. Они избавились от недостойного подозрения и оскорбительных злословий, благодаря благородному и дельному вмешательству знаменитого сыщика Шерлока Холмса.
Следствие выяснило, что Шерлок Холмс ни на йоту не ошибся в своих предположениях.
Юстиции советник за несколько лет до этого составил текст завещания чудака-барона.
Старый барон назначил своим единственным наследником своего племянника фон Росла. Вместе с тем в завещании было указано, что пропавший без вести племянник Фриц Ротман лишается наследства вследствие своего беспутного образа жизни.
Негодяй, служащий у юстиции советника, заведующий конторой Крейзерт, в руки которого попало завещание, возымел дьявольское намерение утолить свою жажду денег и власти. Ему представилась возможность сделаться богатым человеком в течение одной лишь ночи.
Он тайком навел справки о местожительстве пропавшего без вести; его розыски увенчались успехом, он нашел искомого и посвятил его в свои планы.
Угрызений совести не пришлось устранять у опустившегося родственника барона. Жизнь потрепала его так сильно, что он уж лишился способности тонко чувствовать.
В его лице Крейзерт нашел бесподобного соучастника, которого погубило безрассудное влечение к алкоголю, причем он страшно любил коньяк.
Оба начали действовать систематически. Сначала был убит старик Росла.
Завещание, назначавшее Курта фон Росла единственным наследником, уже давно было скрыто и заменено подложным документом, указывавшим на Фрица Ротмана, как на единственного наследника. Документ этот был изготовлен таким образом, что не было ни малейшего повода сомневаться в его подлинности.
Главное же препятствие должно было быть устранено путем совершения преступления.
Нужно было убрать того, кто в свое время укажет подлинное завещание, именно юстиции советника Готопа.
Случай содействовал преступникам. Готоп должен был отправиться в неотложную деловую поездку, и потому поручил своему постоянному заместителю, адвокату Кариусу, вскрытие завещания. Последний, человек молодой, не имел понятия о содержании завещания.
Устранение юстиции советника казалось делом несложным, так как старый холостяк
Совершение преступления было поручено Ротману. Он вечером прокрался в квартиру Крейзерта, снабдившего его поддельными ключами с тем, чтобы убить спящего таким же образом, как был убит миллионер. Он должен был перетащить труп в кабинет и взять ключ с собой.
Экономка должна была придерживаться мнения, что её барин отправился в поездку.
После всего этого преступники намеревались совершенно свободно получить наследство, а затем, согласно предварительному уговору, скрыться в забалканских государствах.
К счастью, своевременное вмешательство Шерлока Холмса заставило рухнуть все эти тонко задуманные планы злодеев.
Завещание каторжника
— Стой! — крикнул рослый турист, только что прибывший по железной дороге в Венецию, обращаясь к своему молодому спутнику. — Не садись на катер, возьмем лучше гондолу и поедем вверх по Каналу Гранде. Смотри, вон уже зажигают фонари на водяной улице, и луна восходит прямо над островом Сан-Джорджио. Это будет великолепная поездка, Гарри, именно так, как обыкновенно мечтают о поездке на гондоле в Венеции!
Он дал знак, и одна из гондол стрелой подлетела к ним.
— К площади Св. Марка! — приказал более пожилой турист. — Подъезжайте к Пиацетте.
— Слушаюсь, синьор, — ответил гондольер, становясь на высокую корму своей гондолы и начиная своим единственным веслом грести и править в одно и то же время.
Была ранняя осень, воздух был нежный и теплый, луна проливала свой серебряный свет на широкий канал, по обеим сторонам которого непосредственно возвышались мраморные дворцы.
Старая, поблекшая роскошь! Дворцы, выстроенные несколько веков тому назад из белых и розовых мраморных глыб, со сверкающими, как кружева, башенками, ныне представляли собою картину разрушения.
Отверстия для окон были просто-напросто заколочены досками на карнизах, тонкие мраморные зубцы которых когда-то были выломаны бурей, никто не производил исправлений, — словом, от прежнего великолепия, вызывавшего во времена владычества дожей удивление всего мира, остались только грустные, хотя и прекрасные обломки.
Правда, в сумерках, царивших на канале и над дворцами, признаки разрушения не были заметны; при слабом свете луны грубые погрешности против законов красоты, допущенные нынешним поколением при ремонтах, и обветшалости дворцов не так бросались в глаза. В дивной красоте, как в восточном сказочном городе, возвышались мраморные здания из синих, темных вод канала.
Оба путешественника сели на скамью гондолы, и вся эта роскошь проходила мимо них, как во сне. Ни один из них не промолвил ни слова. Они почти не слыхали гондольера, монотонно выкрикивавшего названия роскошных зданий, мимо которых они проезжали.