Тайна башни (сборник)
Шрифт:
— А ты, разве ты не здешний? — обратился старик к кучеру, медленно подходя к коляске. — Тогда ты должен был бы знать, что лорд не принимает никого!
— Тем не менее, я прошу вас доложить обо мне лорду Дэнграв, — возразил господин, который открыл дверцы коляски и медленно вышел из неё. — Передайте ему мою карточку! Я художник Даниил Витнэй. Этот молодой человек мой спутник, мой краскотер, мой лакей, как вам угодно!
Старый эконом замка, исполинская фигура которого была согбена под тяжестью годов, почесался за затылком. Он перебирал карточку в руках, и
— Да, но я не знаю, мистер Витнэй, лорд Дэнграв не совсем здоров. А потом, он не имеет, обыкновения принимать гостей...
— Я вовсе не намерен нарушать привычки лорда Дэнграва. Но я явился по поручению её величества королевы. Прошу доложить об этом!
— Будьте добры присесть немного на террасе, я передам лорду вашу карточку.
Художник Даниил Витнэй медленно поднялся по широкой лестнице, ведущей к террасе.
Под кровлей из волнистого железа, очевидно, еще только недавно покрытой и совершенно не гармонировавшей с древним, красивым замком, он опустился в одно из плетёных кресел у стола, тогда как его краскотёр, молодой человек лет 18, начал выгружать саквояж и снимать маленький чемодан, прикрепленный сзади у коляски.
Вскоре открылась большая стеклянная дверь, ведущая в замок, и на пороге показался лорд Дэнграв.
Наружность его была совершенно согласна с описанием в письме несчастной Мэри Галтон: он был высокого роста, худощав, его довольно красивое лицо было окаймлено рыжеватыми бакенбардами. На голове был тщательный пробор, и вообще весь туалет лорда отличался изысканностью, несмотря на уединение, в котором он проживал среди гор. В данную минуту на нем был черный сюртук, из-под которого виден был белый воротник, светлые брюки и лакированные башмаки.
— Имею честь видеть мистера Даниила Витнэй, известного художника? — спросил он, держа в руке только что посланную ему карточку.
— Меня зовут Даниил Витнэй. Я приехал по поручению её величества королевы. Не откажите, лорд Дэнграв, — не сомневаюсь, что вижу перед собою владельца этого прекрасного замка, — принять верительное письмо, которым снабдил меня кабинет её величества.
Художник вынул из кармана письмо с сургучной печатью, передал его лорду, а последний открыл конверт и развернул письмо.
Содержание письма, очевидно, не слишком обрадовало лорда. При чтении лицо его насколько раз покрывалось мрачной тенью. Но потом он превозмог себя и сказал:
— Я вижу из этого письма, что её величество королева поручила вам написать ряд картин, изображающих старые, шотландские замки.
— Совершенно верно. И так как замок Дэнсинам издавна пользуется известностью и имеет до некоторой степени свою собственную историю, то её величество пожелала, чтобы я начал именно с этого замка. Для этой цели вам уж придется примириться с моим пребыванием в ваших владениях в течение нескольких дней. Я должен изучить своеобразный тип замка, сделать несколько фотографических снимков и приготовить эскизы. Я знаю, что вам неприятно, если нарушается ваш обычный покой. Но смею заверить вас, милорд, что я вовсе не собираюсь сделать это. Мы постараемся не попадаться вам на глаза.
Лорд Дэнграв, казалось, все еще колебался. Но письмо кабинета в его руке, мысль, что высказанная художником просьба исходить, так сказать, от самой королевы, очевидно поколебали его намерения. И, наконец, он ответил, тоном, отнюдь не обнаруживавшим радости:
— Добро пожаловать, мистер Витнэй! Самуил, этот господин, один из знаменитейших английских художников, будет жить в зеленой комнате. Комната рядом может служить рабочим кабинетом, а в смежном помещении ты устроишь его спутника. Прошу простить, сударь, я имею еще дело в своей библиотеке. К обеду надеюсь вас увидеть. Завтрак и ужин благоволите получать у себя.
Лорд отвесил поклон, и в следующий момент исчез за стеклянной дверью.
Старик Самуил быль поражен. Очень уж давно не случалось, чтобы его барин открыл какому-нибудь посетителю дверь замка Дэнсинам. Кроме того, это неожиданное посещение было неприятно ему лично. Может быть старик боялся, что оно вызовет для него нежелательную работу.
— Эй, Кэтти! Кэтти! — крикнул он.
Показалась безобразная старуха, довольно небрежно одетая. Она проворчала что-то такое, что могло быть и приветствием, и проклятием. Она стала помогать эконому вносить саквояж посетителя.
Через несколько минут художник и его краскотер очутились в большой комнате в три окна, обставленной старинной мебелью; под балдахином стояла большая кровать.
— Здесь ваша спальня, сударь, — сказал Самуил. Потом он открыл дверь и показал еще более поместительную комнату, в которой стояла резная дубовая мебель. — А здесь ваша гостиная, рядом же имеется кабинет для молодого человека.
Художник сейчас же подошел к одному из больших окон.
— Северный свет, — сказал он, — это хорошо. Мы забрались немного высоко. Комнаты эти, если не ошибаюсь, находятся в третьем этаже?
— Можно сказать, в самом высоком, — ответил Самуил, — над ними только еще башня.
— А, как раз над этой комнатой?
Самуил подозрительно покосился на художника, и ответил:
— Да, как раз над ней! Имеете ли еще что-нибудь приказать?
— Я вообще не имею никаких приказаний, — любезно возразил художник, — я буду стараться не беспокоить вас. Когда здесь время обеда?
— В пять часов пополудни, завтрак же я пришлю вам сюда.
Самуил, одетый в довольно старую, потертую ливрею, поклонился и удалился.
Художник крепко закрыл за ним дверь, приложил затем палец ко рту, как бы предостерегая своего краскотера не говорить. Только когда на каменной лестнице шаги старика, давно уже умолкли, и после того, как он посмотрел через замочную скважину и убедился в том, что Самуил не возвратился, чтобы подслушивать, он радостно воскликнул:
— Ну вот, мы и пробрались в замок, Гарри! Это было важнее и, я думаю, вместе с тем труднее всего. Теперь возможно скорее надо установить, прибыл ли уже сундук с Дэнди, так как надо поскорее освободить мальчика, чтобы он не должен был оставаться слишком долго в своем тесном жилище.