Тайна Богов
Шрифт:
Сны – и есть эти точки.
Смерть – точка в самом конце.
Меня хоронят, и длинная процессия несет гроб на поднятых руках, петляя между холмами, между крытыми лиловыми склонами.
Это мой народ, люди-дельфины. Они несут мои останки. Все в черных смокингах, некоторые в цилиндрах. Женщины в шляпках с вуалями. Приблизившись, я вижу, что у них нет лиц. У них головы, как у шахматных фигур.
У тех, что поменьше, головы пешек, круглые и гладкие. У тех, что крупнее, головы Коней, с открытыми ртами и изящно вырезанными ноздрями,
Их тысячи, они медленно и молча идут вперед, на кладбище.
Я лежу в гробу. На мне тога, в скрещенных на груди руках – анкх. Лицо как у глубоко заснувшего человека, веки тяжело опущены. Катафалк катится вперед, ее везут фигуры Коней с головами, украшенными черным плюмажем. На верху катафалка флаги с изображением дельфина, эмблемой, которая вела мою цивилизацию вперед.
Процессия останавливается посреди аллеи.
Несколько Королей снимают мой гроб с катафалка. Они несут его несколько метров и передают Королевам, те – Слонам. Слоны несут меня к могиле, опускают вниз на черных веревках.
Поодаль пешки в черных фартуках выбивают на голубом мраморе эпитафию:
Он пытался. Но не сумел.
От его народа.
Без обиды.
Звонят колокола.
Мне совсем не хочется открывать глаза. Я не могу оторваться от созерцания собственной могилы и чудовищной эпитафии:
Без обиды.
Они даже не сердятся на меня. Во сне, который я пытаюсь смотреть дальше, невзирая на колокольный звон, шахматные фигуры по очереди бросают цветы на мой гроб. Если присмотреться, за фигурами в смокингах стоят совсем тощие фигурки в арестантских робах, в кольчугах эпохи Возрождения, в шкурах зверей, как первобытные люди.
Один Слон в сутане произносит надгробную речь.
– Мы не выбирали себе бога. Не выбирали пророков. Не выбирали пастырей. Не выбирали войны, в которых нам пришлось участвовать. Мы не выбирали себе беды и несчастья. Тот, кого мы сегодня хороним, решал за нас. Мы не выбирали свою судьбу. Не по своей воле мы были мирными. Тот, кого мы хороним сегодня, решил, что так будет лучше для нас. Теперь, когда он умер, мы можем увидеть все, что он создал, и можем судить об этом. Он во всем ошибся. Он потерпел фиаско. Поражение. Он пытался, но не сумел. От его народа. Без обиды.
Тяжелый камень опускается на мою могилу. Колокола звонят все громче.
– Проснись!
Я открываю глаза и вижу потолок камеры. Я тут же зажмуриваюсь.
Он пытался. Но не сумел. От его народа. Без обиды.
Хочется спать. Долго спать. Сон вполне может стать смыслом моей жизни. Спать и видеть сны.
Мне снится, что моя душа только спит. Как Спящая красавица в заколдованном лесу. Я заснул бы как только родился. Меня кормили бы через капельницу. Я бы медленно старел, без болезней, увечий, побед, поражений, выбора, а значит, риска совершить ошибку.
Без чувства вины.
Я бы ничего никогда не делал.
Это была бы жизнь, в которой я закрыл бы глаза и летал в вымышленных мирах, где любой мой поступок остался бы без последствий.
Легкий поцелуй. Попытка разбудить меня.
Второй. Более глубокий.
Я приоткрываю глаза.
Запах.
Это не Мата Хари.
Губы.
Это не Мата Хари.
– Ты очень беспокойно спал. Ты пинался во сне, – говорит кто-то. Лицо напротив меня круглое, розовое, улыбающееся.
– Я хотела быть с тобой в последней главе, – сказала она, целуя меня в лоб. – Хочу, чтобы ты знал, что я всегда была с тобой и буду еще долго.
Афродита спрыгивает с кровати, и я вижу ее великолепное нагое тело. Она быстро одевается, пританцовывая.
– Мне пора уходить, Мишель. Но я все сделаю, чтобы спасти тебя. Сделаю что угодно.
Едва она выскальзывает за дверь, как в камеру с шумом входят кентавры. Они хватают меня, заставляют одеться.
Я покорно выполняю их требования.
Кентавры ведут меня в Амфитеатр, в котором на этот раз устроили зал суда.
Двенадцать богов-преподавателей сидят за длинным столом. Зрители заняли свои места. Для них это просто продолжение вчерашнего спектакля.
Афина встает и ударяет в гонг.
– Обвиняемый Мишель Пэнсон, встаньте!
Я медленно поднимаюсь. Боги-преподаватели начинают обсуждать процедуру суда, спорить о том, как вести это необычное дело. Наконец они достигают согласия. Если я правильно понял, моим адвокатом будет Дионис. Аполлон выступит от обвинения.
Афина, назначенная председателем суда, ударяет молотком по столу, призывая присутствующих к порядку.
– Слово предоставляется обвинителю.
Аполлон называет меня циничным убийцей-рецидивистом. Напоминает, что я убил двоих конкурентов в игре – Люсьена Дюпре и Ксавье Дюпюи, а также одного кентавра. Подчеркивает, что я плохо играл, жульничал и не желал признать поражения. Он оглашает законы Олимпии и утверждает, что я нарушил их все. Говорит, что с самого начала я был «нарушителем спокойствия». Даже играя свою партию на Земле-18, я злоупотреблял чудесами, создавал слишком много пророков, потому что не мог держаться в указанных рамках.
Атлант, которого вызвали как свидетеля, заявил, что я жульничал, тайно проникнув в его дом и вмешавшись в игру во время перерыва, а именно: послал своему народу мессию, которого называли Просвещенным.
Свидетель Гермафродит указал, что я разгромил его лабораторию, освободил химер, многие из которых до сих пор скрываются в голубом лесу, в связи с чем существует опасность возникновения множества непредсказуемых гибридов.
Сирены, которых в зал суда доставили в переносном бассейне, исполнили песню о том, что, желая переправиться через реку на плоту, я бил их палкой.