Тайна булавки
Шрифт:
– Я пришел именно для того, чтобы спросить у вас об этом, – невольно улыбнувшись, заметил молодой человек.
– В таком случае я положительно в отчаянии! – воскликнула артистка, и на губах ее появилась веселая улыбка. – Только прошу вас не печатать в вашей газете всякой чепухи вроде того, что я не выхожу замуж, так как «всецело посвятила себя искусству», или что я «с детства влюблена в бедного мальчика, с которым надеюсь когда-нибудь тайно обвенчаться…». Я действительно не знаю никого, с кем хотела бы соединить свою жизнь. И даже если бы
– Почти все, мисс Эрдферн, – ответил Тэб. – Поверьте, что мне очень жаль, что я побеспокоил вас. Всякий журналист обычно начинает и кончает извинениями. Разумеется, и я не исключение. Но на этот раз я искренне прошу у вас прощения…
– А кто вам сообщил о моем замужестве? – спросила она, вставая.
Тэб невольно поморщился и нехотя произнес:
– Это рассказал мне… один из моих друзей… Единственная новость, которую он мне за всю свою жизнь сообщил, оказалась неверной… Спокойной ночи, мисс Эрдферн!
Она подала ему руку. Тэб так крепко пожал ее, что артистка вскрикнула.
– Простите меня! – промолвил он уже совершенно смущенно.
– Да! Энергичное пожатие! – улыбаясь и потирая руку, заметила мисс Эрдферн. – Вероятно, вам редко приходится здороваться за руку с хрупкими женщинами… Между прочим, вы сказали мне, что ваша фамилия – Холланд. Вы не Тэб Холланд?
Молодой человек густо покраснел.
– Значит, вас зовут Тэб? – повторила артистка, и в глазах ее забегали веселые огоньки.
– Это кличка, которую мне дали на службе, – все с тем же смущением ответил журналист.
Тэб редко бывал в театре и совершенно незнаком был с артистическим миром. Мисс Эрдферн была второй артисткой, которую ему пришлось встретить за его двадцатишестилетнюю жизнь.
Молодой человек, считавший до сих пор артистов какими-то особенными существами, с удивлением заметил, что его собеседница ничем не отличается от обычной светской женщины его круга.
Он успел также отметить, что она была удивительно привлекательна. Это, впрочем, нисколько не поразило его, ибо он привык считать, что артистка должна быть непременно красавицей. Про мисс Эрдферн он много слышал от своего товарища Рекса Лендера, считавшего ее одной из самых обаятельных женщин в мире.
Тэбу понравилось ее изящество, непринужденность в обращении, отсутствие всякой рисовки, которой можно было бы ожидать от такой знаменитой артистки, как мисс Эрдферн.
Молодой человек охотно остался бы в ее обществе дольше, но мисс Эрдферн сказала:
– Спокойной ночи, господин Холланд!
Тэб снова пожал ей руку, на этот раз более осторожно, чему артистка тотчас же весело рассмеялась.
Тэб скользнул взглядом по ящичку с драгоценностями, стоящему на туалетном столике.
– Быть может, вам хотелось бы, чтобы в «Мегафоне» появилась заметка о том, что вы обладаете лучшими драгоценностями, которые когда-либо сияли в свете рампы? – спросил он и сразу же понял, насколько неуместен был его вопрос, отчего почувствовал себя еще более неловко.
Достаточно было взглянуть на молодую женщину, чтобы понять, какое впечатление произвело на нее его легкомысленное предложение.
Мисс Эрдферн устало улыбнулась. Впрочем, улыбка тотчас же исчезла с ее лица, и в глазах мелькнула тревога. Она быстро ответила:
– Нет… Не думаю, чтобы мои драгоценности могли интересовать кого бы то ни было. Я надеваю их на сцену. У меня такая роль в пьесе… А теперь – спокойной ночи.
Молодая женщина проводила журналиста до двери и некоторое время стояла посреди комнаты в глубокой задумчивости.
В уборную вошла горничная и участливо заметила:
– Как бы я хотела, мисс, чтобы вы не ехали через весь город с этой коробкой с драгоценностями… Господин Стэрк, театральный казначей, предлагает вам оставить их в театральном сейфе; при театре дежурит ночной сторож.
– Господин Стэрк уже говорил мне об этом, – спокойно ответила артистка. – Однако я предпочитаю взять их с собой. Помогите мне надеть накидку.
Через несколько минут мисс Эрдферн вышла из театра. У дверей ее ожидал маленький закрытый автомобиль.
Молодая женщина прошла мимо толпы любопытных, собравшихся у театрального подъезда, села за руль, положила ящичек с драгоценностями на пол у ног и включила скорость.
Тэб видел, как она отъехала от театра, и долго смотрел вслед удалявшемуся автомобилю.
Если бы еще накануне кто-нибудь сказал ему, что он будет стоять у театрального подъезда в ожидании выхода знаменитой артистки, он несомненно счел бы это за личное оскорбление. Однако он действительно стоял и ожидал ее выхода, и сам был настолько этим смущен, что старался все время держаться на плохо освещенной стороне улицы.
– Так… так… – проговорил он про себя с глубоким вздохом. – Век живи – век учись…
Позвонив в редакцию, он немедленно направился домой.
В гостиной его встретил молодой человек, по виду года на два моложе его.
– Так в чем там дело? – с некоторой тревогой спросил он журналиста.
Тэб, не отвечая, подошел к столику, на котором стояла коробка с табаком, и с невозмутимым видом набил трубку,
– Значит, это правда? – все так же с тревогой в голосе спросил Рекс Лендер. – Не мучьте же меня…
– Рекс, вы распространяете ложные слухи и напрасно сеете панику в театральных кругах, – спокойно сказал Тэб.
Рекс удобно расположился в кресле. Тревожное выражение мгновенно исчезло с его лица.
– Значит, она не выходит замуж? – спросил он.
– Вы заблуждаетесь, вернее – вас надули, – ответил Тэб. – Кстати, кто вам об этом сказал?
Рекс призадумался, стараясь вспомнить, кто ему сказал о предстоящем браке мисс Эрдферн.
– Не знаю, кто именно… – пожал он плечами.
Во внешности Рекса Лендера было много мальчишеской. Он был круглолиц и румян, и прозвище «Бэби», данное ему товарищами, очень шло к нему.