Тайна царствия
Шрифт:
– Мир и тебе римлянин, – ответил Закхей, по всей видимости пребывавший в скверном расположении духа.
Мне показалось, что он уже позабыл о том, как, опьяневший, целовал и обнимал меня в доме Симона Киринейского. Человек, который пришел с ним, вздрогнул при виде Аденабара.
– Кто это такой? – осведомился он.
Сириец, сопровождавший их до порога моей комнаты, затараторил:
– Это же обыкновенный центурион из Антонийской крепости и, несмотря на это, мой друг! Он хорошо понимает сыновей Авраама и не помешает своим присутствием вашей беседе.
Незнакомец дал Закхею пощечину и
– Предатель! Значит ты оказался еще хуже Иуды Искариота и заманил меня в ловушку!
Он уже было развернулся, чтобы пуститься наутек, однако я успел оказаться у чего на пути и крепко сжать в объятиях. То, как он обошелся с Закхеем, показалось мне несправедливым.
Последний же потирал щеку, бросая испуганные взгляды то на Аденабара, то на меня.
– Если бы я мог такое предвидеть, никогда бы не привел тебя сюда. Этот римлянин оказался хитрее, чем я предполагал. Можешь ударить меня и по второй щеке, потому что я этого заслужил!
Аденабар осмотрел Закхея и его спутника.
– Не сомневаюсь, что вы – ученики назаретянина – заметил он.
– Нет! Ты ошибаешься, господин центурион! – воскликнул Закхей, – Он такой же сборщик налогов, как и я! Оба мы – большие друзья римлян, по примеру всех любящих мир и закон сынов Израиля.
– Не бери на свою совесть лишних грехов, Закхей! Мы оба не являемся друзьями римлян. То, что я – бывший сборщик налогов, верно, однако я раскаялся, и этот грех был мне прощен.
Я тотчас выпустил его руку, словно она обожгла меня.
– Да пребудем мир с тобой! – воскликнул я – Кажется, я догадываюсь, кто ты. Не бойся центуриона, он не желает тебе зла, а наоборот, жаждет, если это возможно, примириться с твоим Учителем.
Незнакомец поднялся, посмотрел прямо в лицо сначала мне, а потом Аденабару.
– Я ничуть не стыжусь имени своего господина, потому что тем, кто собирается имени его ради, не будет отказано в его царстве. Меня зовут Матфей, и я – один из Двенадцати, избранных им; кроме того, сама смерть не имеет надо мной никакой власти, потому что он дал мне вечную жизнь в своем царстве. А вас же, римляне, он отправит в вечный мрак, где нет ничего, кроме плача и скрежета зубов.
– Не знал, что он мог произносить такие страшные речи! И все же да пребудет с тобой мир, и да будет благословенна эта комната, по которой ступает царский посланец! Присаживайся и расскажи нам о своем господине.
Сомнения все еще терзали Матфея, но наконец он решился присесть, а все еще пребывающий в страхе Закхей устроился рядом с ним. Ученик понимающе посмотрел на Аденабара.
– Думаю, что этот дом оцеплен легионерами, – начал он свою обвинительную речь. – По правде говоря, я не предполагал, что римляне способны устраивать столь вероломные ловушки!
– Послушай, Матфей! – возразил задетый за живое Аденабар – Не следует обвинять римлян во все грехах. Прокуратор вовсе не собирался приговаривать твоего Учителя к смерти и сделал это лишь потому, что его вынудили так поступить иудеи. Лично я не имею ничего против твоего Учителя или тебя самого, ты можешь бежать, куда захочешь, если тебе удастся проскользнуть незамеченным мимо городских стражей; возможно, этому станет препятствовать синедрион, но только не мы, римляне.
Мне показалось, что в эту минуту Матфей начал испытывать некоторый стыд за свой первоначальный страх: он понял, что находится в безопасности и что мы не собирались отправить его на смерть.
– Я не пришел бы к тебе, римлянин, если бы мне не прожужжали все уши о тебе. Не зная ни наших законов, ни учений наших пророков, и даже не будучи обрезанным, ты бегаешь за нами, ведешь разговоры с глупыми женщинами и выслеживаешь наши тайны. В том, что уже случилось, я усматриваю лишь одну причину: либо в тебя вселился демон, либо ты – колдун, ибо заставил Иоанна отвечать на свои вопросы. И вот я пришел сказать тебе следующее: уйди от нас, не вмешивайся в дела, в которых ты ничего не смыслишь, и перестань приставать к находящимся в смятении женщинам!
Эти слова наполнили мое сердце горькой болью и в то же время такой глубокой ненавистью, что мне захотелось его ударить; однако внимательно присмотревшись к его взгляду и к морщинам на лбу, я обнаружил то же самое необъяснимое выражение, которое делало учеников Иисуса отличными от других, и тогда смысл его слов стал мне более понятен. Поэтому я лишь произнес в ответ:
– Мне нечего тебе возразить. Я думал, что его путь открыт для всех, кто ищет его со смирением, и полагал, что если стану стучаться, дверь передо мной откроется. Скажи мне хотя бы, почему он явился мне в доме Симона Киринейского.
Закхей бросил на Матфея умоляющий взгляд, но тот, еще более ожесточившись, ответил:
– Наш господин пришел на поиски заблудших сынов Израиля, и поэтому он окликнул меня, когда я сидел за столом сборщика налогов в Канернауме, я тотчас же последовал за ним, покинув свое жилище, нажитое добро и даже свою семью. Закхей тоже был одним из заблудших сыновей Израиля, а Симон Киринейский, посещающий греческую синагогу, нес его крест. Мы можем согласиться с тем, что он являлся им обоим, но никогда не поверим в то, что он предстал перед необрезанным римлянином. Мы уже обсуждали этот вопрос в своем кругу и можем доверять какому-то римлянину не больше, чем видениям ополоумевших женщин. Кроме того, ты можешь быть магом или колдуном, который желает по тайной причине выведать все, что нам известно. По словам одного нищего слепца, ты превратил камень в сыр, воспользовавшись именем нашего Господа. Точно так же тебе удалось ввести в заблуждение Симона Киринейского и Закхея. И если все, что случилось в доме Симона, произошло благодаря колдовским чарам, то это не имеет ничего общего с его царством.
Закхей утвердительно закивал:
– Это верно, когда я пришел, они уже разговаривали. Он так околдовал Симона, что тот увидел тень своего раба Элиазара, тогда как тот был еще лишь на пути к дому, а затем ему удалось добиться, чтобы нам подали крепкого вина и чтобы мы, напившись, не помнили себя. О Матфей, тебя я знаю и доверяю тебе больше, чем какому-то незнакомому римлянину.
Затем, обращаясь ко мне, он произнес:
– Симон Киринейский, поразмыслив, больше ничего не желает о тебе слышать, потому что ты не принадлежишь к заблудшим сынам Израиля. Несмотря на то что ты причинил ему значительный ущерб, он не желает тебе зла, но все же тебе лучше с ним больше не встречаться, потому что ты уже успел причинить вред многим людям.