Тайна Черной горы
Шрифт:
– Решение ваше правильное, я полностью присоединяюсь к вам. Думаю, что и начальник экспедиции Казаковский не станет возражать. И с управлением уладим, надеюсь, общими усилиями этот вопрос, – снова затянулся, и, улыбнувшись, продолжил: – Можете выбирать местечко под свой поселок да придумывайте и ему и всей зоне имя. Не помечать же его на карте стандартно-шаблонным названием, вроде Безымянный или там Право-Левобережный?
– Отряд наш как раз так и называется – весьма поэтично, в кавычках: Лево-Хурмалинский, – вставил слово Янчин.
– Нашли зону, придумаем и название, – строго произнес Закомарин и мысленно представил себе, какие трудности взваливает он себе на плечи.
А через пару недель из Солнечного пришло «добро» на зимовку, на создание поселка своими силами.
Место под свой поселок выбрали чуть севернее, в пятнадцати километрах от временного летнего лагеря, на левом живописном берегу, на широкой поляне, окруженной девственной тайгою и нависшими над долиной вершинами гор, рядом с обнаруженной ими минерализованной зоной. Летний лагерь разобрали, перенесли и перевезли на лошадях быстро, как говорят, единым махом. А вот склады остались на старом месте. Для них еще в прошлом году срубили прочные складские помещения. Теперь же, используя теплое летнее время, через горы вьючным транспортом на лошадях и оленях начали завозить продукты, корм для лошадей, необходимое оборудование, зимнюю одежду. Закомарин планировал и склады перевезти на новое место, поближе к поселку, как только там срубят для них подходящие помещения.
У Закомарина не было и минутки свободного времени, поскольку новые обязательства по строительству поселка не исключали и старые, по плановому заданию ведения разведки, изучения местности. Так что волей-неволей пришлось вертеться белкой в колесе и ему, и Куншеву, и подчиненным. Выручало лишь то, что основной костяк поискового отряда составляла молодежь. В молодости трудности и перегрузки переносятся легко и как бы играючи. После сытного обильного ужина и сна на свежем воздухе силы у каждого восстанавливались полностью.
Но молодость таила в себе и недостаток – отсутствие практических навыков, житейского опыта.
Поселок сам собою не вырастет. Надо приступать к строительству домов, одними палатками не обойтись. Но как их строить? Никто не умел, не знал, хотя на руках у каждого специалиста – соответствующий диплом об образовании. Чему только их ни учили в техникумах, институтах, в университетах – магматизму, плутонизму, нептунизму, разным теоретическим и историческим, общественным и философским наукам, дали множество знаний. Не научили только практике: как срубить простейший дом из подручного материала, как вести рабочую документацию – составить и закрыть наряды, как жить в тайге, да еще зимой. Научить всему этому никто не удосужился. До таких высоких простых истин учебные программы не поднимались, а, может быть, составители тех программ, сами не бывавшие, не жившие в таежных условиях, вообще считали подобные жизненные вопросы второстепенными и не столь важными для молодых специалистов.
Но строить-то надо. Зима не за горами, хотя горы и рядом. Их хребты не удержат наступление холодов. Собрались вечером у костра на совещание. И выяснилось, что никто никогда не строил и не знает, как надо это делать, с чего начинать. А отступать некуда, тем более что из штаба экспедиции уже запрашивают: как идет подготовка к зимовке. Стали думать-размышлять сообща. Среди геологов и рабочих нашлись такие, которые видели, как другие строили. Но в основном большинство видело городское строительство, как клали стены из кирпича. А как сооружают, рубят избу из бревен, никто не знал, не видел.
Как водится в таких случаях, разгорелся спор, нашлись смелые «теоретики» – дело, мол, не столь мудреное, вызвались и добровольцы-охотники. И работа закипела. Стали валить прямоствольные ели, пилили их на бревна, очищали от коры и веток. Одним словом, начали…
Ошкуренные, остро пахнущие смолой бревна волоком, с помощью лошадей, подтягивали к месту будущей стройки.
Петр Яковлевич поднял свой топор и направился к бревну – надо отесать его до конца.
– Берегись!
С шумом и треском, обламывая ветви соседнему дереву, повалилась прямоствольная сосна, срубленная Яковом Янчиным. Я-я, довольный своим успехом, стоял и, вытирая рукавом пот со щек и лба, устало улыбался.
Рядом с таким же глухим шумом и треском падали на землю другие сосны, старательно подрубленные геологами. Деловито стучали топоры сучкотесов, обрубщиков веток. Женская половина отряда занималась ошкуриванием стволов. Старший геолог Владимир Куншев и Юлия двуручной пилой делили стволы на бревна. Закомарин, взглянув на них, улыбнулся: они оба, и Владимир и Юлия, были счастливы. Работали лихо и с удовольствием, словно не пилили сырые стволы, с трудом вытягивая полотно пилы, а исполняли какие-то таинственные, понятные только им одним, важные ритуальные действия. И среди стука топоров, повизгивания ножовок слышался чистый голос Юлии и мягкий, бархатистый – Владимира. Они исполняли шутливую геологическую песенку:
Помнишь мезозойскую культуру,У костра сидели мы с тобой,Ты на мне разорванную шкуруЗашивала костяной иглой.Закомарин с легким сердцем взмахнул топором, и от бревна, остро пахнущего смолистым духом, начали отлетать белесые щепки. Они вылетали из-под лезвия топора, словно вспугнутые воробышки.
На душе было легко и радостно. Не у каждого геолога случаются в жизни такие счастливые дни. Закомарину, пробродившему в дальневосточной тайге десять лет, такая радость улыбнулась впервые: его отряд обнаружил богатое перспективное рудное поле и он сам будет продолжать вести дальнейшую разведку, определяя размеры, качество, состав руды…
Только ощущения полной радости почему-то не было. Точил маленький червячок сомнения. Мысли невольно возвращались к странно упавшей сосне, чуть не прикончившей молодого старшего геолога. Случайно она упала на него или не случайно?
Глава четвертая
1
О том, что судьба переменчива, что она, как не раз слышал Иван Вакулов, «играет человеком», он убедился на собственном опыте, прочувствовал своей шкурой и ее холод и ласковое тепло. И все это испытал он, пережил буквально в считаные дни начала полевого сезона. Ему, молодому геологу, как он считал, «дико не повезло», да так не повезло, что с какой стороны ни посмотри, как ни прикидывай, а прямо хуже и некуда: при распределении рабочих ему не достался промывальщик. Не достался, и все. Ему его просто не хватило.
Их, рабочих, было мало, значительно меньше, чем требовалось, чем имелось в наличии геологов-маршрутчиков. Короче говоря, без промывальщиков осталось четверо геологов: три бывалых геологини и он, молодой и начинающий. Иван вынужден был фиксировать весьма неприятный и показательный факт действительности, что даже и здесь, где платят крупные деньги, да плюс всякие надбавки, да полевые и премиальные, даже и здесь, как и в промышленных центрах, с рабочими кадрами существует серьезная проблема. Только в тайге еще сложнее стоит этот самый кадровый вопрос. Тут не приколотишь к ели или пихте доску с объявлениями, с привычным коротким словом «требуется», таким знакомым по недавней городской жизни, по той простой причине, что читать те написанные слова просто некому. Дорог в тайге еще нет, никто в эти дебри не заглядывает, а таежные звери человеческой грамоте не обучены. Ну а вербовщики, которые загодя отправлялись с деньгами и полномочиями в ближайшие города, то и они не смогли навербовать нужное количество крепких телом людей, пригодных для походной таежной жизни. Даже высокие заработки, эти самые «длинные рубли», мало кого прельщали, поскольку заработать нынче можно и в городе, было бы желание трудиться.