Тайна Черной горы
Шрифт:
Поселок преобразовывался буквально на глазах, превращаясь в мощную опорную базу для планомерного наступления на подземные богатства Мяочана. Это радовало и укрепляло веру в правильности выбранного пути. А еще недавно были сомневающиеся, в том числе и среди руководителей экспедицией, когда Казаковский развернул перед ними свой план, свой проект ведения разведки месторождения, основанный на применении в первую очередь современных технических средств.
Нелегко ему достался тот проект. Писал по ночам, урывками, качая одной рукой детскую люльку, успокаивая сына, а другой – заносил обдуманные и обоснованные выкладки на бумагу. Газетой загораживал лампочку, чтобы свет не падал на сына и жену. А жена, проснувшись среди ночи, неслышно подходила к нему, прижималась теплым телом к спине, водила подбородком по небритой
– Зачем себя мучишь, милый… Есть же готовые стандартные проекты, только привязывай их к местным условиям…
А когда он, оторвавшись от исписанных листков, принимался ей с жаром рассказывать о своем плане, она, конечно, понимала мужа и, бесспорно, соглашалась:
– Конечно, милый, так лучше… – и высказывала свои сомнения. – Но утвердят ли?
Она знала геологические поселки, хотя пришлось побывать и не во многих за шесть лет совместной жизни. Они, поселки, мало чем отличались друг от друга. Кто знаком с кочевой жизнью геологов, тот может легко себе представить их традиционный облик: в долине реки, обычно в живописном месте, привольно располагались пять-шесть домиков, тут же рядом складские помещения, столовая, баня, и вокруг – палатки. Реже можно встретить поселки покрупнее, с магазином, клубом, столовой, медпунктом, производственными объектами, в общем, со всем, что крайне необходимо для удовлетворения самых элементарных требований временной жизни и ведения разведочных работ.
Вот именно против этой давней традиции, укоренившейся десятилетиями в геологоразведочной практике, против ненужных в наше время искусственно создаваемых трудностей, порожденных укоренившимися привычками, боязнью нового, и решил нацелить свой проект молодой руководитель. Он уже тогда не сомневался в богатом месторождении и в перспективности всего региона горного и сурового Мяочана. И нацеливался штурмовать его, используя современные средства и технику. Евгений Казаковский верил в будущее, верил в то, что экспедиции предстоит решать большие дела. При обсуждении проекта разгорелись баталии, руководство экспедиции разделилось на два лагеря – на специалистов, в основном молодых, с инженерной подготовкой, которые понимали и полностью принимали необычную новизну, предложенную Казаковским, и на открытых противников, «чистых» геологов, которые сгруппировались вокруг главного геолога Анихимова. Эта группа, хотя и малочисленная, состояла главным образом из тех, кто стоптал в геологических походах не одну пару сапог. И Вадим Николаевич, как бы подводя итог своим доводам, сказал на расширенном заседании партийного комитета:
– Проект, конечно же, хорош. Только мечтать можно о такой красивой жизни в тайге. Но, друзья, мы геологи-разведчики, а не эксплуатационники-промысловики. Стоит ли нам пускать здесь глубокие корни, обустраиваться, если никто не думает обзаводиться в Мяочане постоянной пропиской? – и, довольный своей остротой, закончил: – Мы здесь люди временные, а на дядю, на другое министерство, нам никто не разрешит тысячи рубликов тратить.
– Нет, Вадим Николаевич, говори конкретнее, – секретарь парткома Воронков, возглавлявший сложный производственный отдел, спросил в yпор: – Ты «за» или «против»?
– Поддерживаю. За хорошую инициативу, – ответил Анихимов и добавил, – но имею собственное мнение.
Проект после доработки отослали на утверждение в управление. И тут же приняли решение: не ожидая, пока вышестоящие инстанции утвердят проект, – а по опыту, особенно старшие товарищи, хорошо знали, что на рассмотрение, утряску и утверждение обычно уходит много времени, – приступить к его реализации имеющимися в наличии людскими силами и материальными возможностями, главным образом за счет максимально рационального использования средств, за счет выявленных внутренних резервов, в первую очередь экономии и широкого привлечения творчества масс – передовиков, рационализаторов, изобретателей. Тогда-то и было принято и введено положение об обязательной для всего трудового населения экспедиции стройповинности: два часа работы на строительстве.
3
Приближалось время планерки.
Бесшумно входили руководители отделов и подразделений, тихо здоровались, рассаживались. У каждого было свое место, которое он когда-то облюбовал и с тех пор занимал именно свое. Даже в этой мелочи чувствовалась своя производственная логика – сразу всем видно, кто из руководителей отсутствует и кто их заменяет. Казаковский с самых первых дней появления в экспедиции любил во всем соблюдать строгий порядок.
Вопреки давно и повсюду установившимся традициям он проводил планерку не утром, а по вечерам, после трудового дня, после обязательных для всех двух часов работы на стройке. По своему, пусть пока и не большому опыту, Казаковский знал, что вечернее время – самое удобное и эффективное для ведения производственного совещания. Удобное потому, что подчиненные не ждут своих руководителей и не слоняются без дела в «длинном перекуре», даже если планерка и затянется. А эффективное – потому что сразу же, по живым горячим делам легко подвести итоги прошедшего рабочего дня, определить слабые места, участки и тут же принять меры, наметив конкретные планы и задания на будущий завтрашний день. Чтобы каждый человек с утра, не мешкая, не теряя времени на раскачку, приступал к своей работе, зная, что ему предстоит сделать и на что надо приналечь.
Казаковский мыслил стратегически, призывая себе в союзники и предстоящую ночь: каждый руководитель подразделения перед сном еще раз вольно или невольно мысленно вернется в этот кабинет, на планерку, задумается над поставленными перед ним вопросами, над тем, как лучше решить свои текущие производственные задачи – расставить подчиненных специалистов, полнее использовать имеющиеся механизмы, поискать внутренние резервы…
Казаковский отложил ручку, поднял голову и через стекла очков оглядел присутствующих, кивком, улыбкою отвечая на приветствия тех, с кем сегодня не встречался. Кажется, все в сборе. Мельком взглянул на часы: еще есть минуты. И нет главного геолога. Что-то он задерживается.
Недавно назначенный главным инженером Борис Алимбаев, еще не освоившийся со своим новым положением, положил на колени толстую синюю папку с документами, сметами, сводками, чтоб в любой миг подтвердить свои слова выкладками, цифрами. Сидит с серьезным лицом, сжав губы, только блеск огненно-черных, слегка выпуклых глаз выдает его внутреннее напряжение и сосредоточенное внимание.
Как бы прикрывая Алимбаева своей крупной фигурой, уверенно сидит, закинув нога на ногу, Петр Александрович Зимин, заместитель Казаковского по общим вопросам. Фронтовик, человек решительный, смелый, инициативный. В густых темных вьющихся волосах заметна серебристая проседь. Она появилась недавно. Летом Зимин, по привычке, лихо надев на бок свою новую фуражку, отправился пешком в поисковую партию. Таежная узкая тропа пролегала по крутому склону – с одной стороны скала, с другой – крутой обрыв, а внизу шумела горная речка. И на повороте, огибая утес, Зимин нос к носу столкнулся с крупным медведем. Оба на какое-то мгновение замерли. И, как сам Зимин рассказывал, у него от страха волосы встали дыбом, он качнулся назад, и фуражка упала перед носом зверя. Медведь тоже испугался, чудом повернулся на пятачке и бросился наутек. Оцепеневший Зимин видел бегущего медведя и свою фуражку, которая, сверкая лакированным козырьком, качалась на волнах, словно кораблик, и уносилась быстрой горной речкой.
Придя в себя, Зимин передвинул вперед кобуру нагана и продолжал дальнейший путь, не выпуская из рук оружия. На фронте бывал в разных переделках, чуть ли не ежечасно встречался со смертью, форсировал Днепр, не умея плавать, и ничего, а здесь – н'a тебе! Серебряная метка в волосах…
Участок работы у Зимина ответственнейший – на его плечах лежит и обеспечение, и организация бесперебойной работы всех служб экспедиций, его редко можно застать в конторе, он по делам службы кочует по поисковым партиям, ближним и дальним подразделениям.
Рядом с Зиминым расположился напряженно сосредоточенный начальник отдела снабжения Фроликов, привыкший чаще слышать упреки, чем слова благодарности, поскольку на складах экспедиции всегда что-нибудь не хватало, потому что не успевали завести, не смогли получить по нарядам, а то и просто «не выбили». И мало кто замечал и отмечал добрым словом бесконечные старания снабженцев, поскольку привыкли к тому, что так, мол, и положено, забывая о том, что экспедиция находится на приличном расстоянии и от ближайшей станции железной дороги, и от порта на Амуре.