Тайна cредневековых текстов. Библиотека Дон Кихота
Шрифт:
Закопанной живой голове явно не понравились эти трюки с мозгами, и она начала орать.
Публика стала теряться в догадках: понарошку все это или всерьез?
На живом, а не восковом лице изобразился неподдельный ужас. Страсти накалились до предела.
С головой кто трюк придумал? – поинтересовался Прокопич.
Это циркачи таким образом решили какого-то штрафника проучить немного, – отрапортовала Стелла.
А ничего. Убедительно. Главное, публику цепляет, – одобрил владелец «Палимпсеста».
«Продолжались эти эпидемии вплоть до XVI
Массовка на арене мгновенно поменялась, иллюстрируя текст новой весьма выразительной пантомимой. Человека, изображавшего зарытую голову, вынули наконец из специально приготовленной для этого трюка ямы. Публика взорвалась аплодисментами. У героя было отчетливо видно темное мокрое пятно между ног. Но над этим обстоятельством никому не хотелось смеяться.
«Очень распространен рассказ о 30 инвалидах, повесившихся в 1772 году один за другим на одном и том же крюке, снятие которого прекратило эпидемию», – продолжал повествовать голос за кадром.
Клоуны на арене, одетые в оборванцев XVIII века, принялись уморительно подвешиваться на одном и том же бутафорском крюке. Быстро выстроилось подобие шутовской очереди. Но, несмотря на показное веселье, сцена вышла немного жутковатой.
«Аналогичный случай имел место в 1805 году, – буквально пел голос в динамике. – В лагере Наполеона, помещавшемся близ Булонского леса, где в одной и той же будке покончили самоубийством несколько десятков солдат».
На арене в полосатой бутафорской будке послышались громкие пистонные выстрелы, и из нее начали выпадать один за другим клоуны. Их выпало десятка два из маленькой тесной коробочки, что должно было создать комический эффект. Но никто даже не улыбнулся.
Неплохо, неплохо, Стелла Эдуардовна, – вновь отметил Леонид Прокопич, сидя у мониторов в кабинете директора цирка. На время общего сбора этот кабинет превратили в оперативный штаб. – Хорошо. Одобряю. А текст кто подготовил?
Я и подготовила. С помощью литературных негров, конечно. Надо же дать подработать всем этим полуголодным выпускникам филфака.
«Повальное подражательное самоубийство распространилось по всей Европе после публикации романа Гёте "Страдания юного Вертера"», – звучало тем временем в динамиках.
На арене появились клоуны с книжками.
Хороший ход, – одобрил владелец «Палимпсеста». – Вот и книги появились. Я бы крупными буквами напечатал на них логотип нашего издательства. А его нет. Явное упущение. Рекламой даже в таком случае пренебрегать не следует. Кстати, мы этот роман Гёте, кажется, тоже печатали?
Конечно, – подтвердила Стелла.
Хорошо. Бросятся покупать и купят у нас. Надо обновить тираж. Вы записываете?
Запоминаю, – огрызнулась Стелла, которая и без Прокопича знала, что делать.
Голос в динамике набирал между тем пафос:
«К нервно-психическим эпидемиям можно отнести и эпидемию восторга, выражающуюся в массовом воодушевлении по тому или иному поводу.
Один из греческих писателей рассказывает о том, что однажды, после представления «Андромеды» Еврипида, зрителями, а затем и всем городом овладела неистовая пляска, от которой никто не мог уберечься. Нагие, бледные, со сверкающими глазами, они бегали по улицам, громко декламируя отрывки пьесы и исполняя дикую, странную пляску. Это общее увлечение танцем, граничащее с безумством, прекратилось только с наступлением зимы».
Не слишком ли мы их грузим всеми этими историческими подробностями, Стелла Эдуардовна? – обратился к своей помощнице Прокопич.
Ничего. Из них все равно никто толком не учился. Пусть культурки поднаберутся. Им полезно.
Вы думаете?
Уверена.
«Первый рассказ о неистовой пляске, случившейся в Дессау, относится к 1021 году, – все нарастал и нарастал голос в динамике. Он теперь буквально грохотал по всему залу, словно во время проповеди. – В ночь на Рождество в кладбищенской церкви одного из монастырей близ Дессау несколько крестьян начали плясать, и плясали так неистово, что никакие уговоры священника их не смогли остановить.
В следующий раз эпидемия неистовой пляски разразилась в 1237 году в Эрфурте. В хронике рассказывается о том, что свыше ста детей, прыгая и танцуя, прошли так более двух миль, а затем упали в изнеможении».
Копия наших современных дискотек, только без таблеток экстази, – не удержался и вставил Прокопич.
Я вижу, и вас зацепило, Леонид Прокопич?
Да нет! Просто текст подобран профессионально. Интересно, что из этой затеи выйдет?
On s’angage et puis on voir.
Что? Что, простите?
Ввяжемся в бой, а там посмотрим.
А?! – растерянно произнес владелец «Палимпсеста».
А голос все не унимался: «В третий раз неистовая пляска разразилась в 1278 году в Утрехте, где двести человек собрались на Мозельском мосту и начали плясать, и плясали до тех пор, пока мост не обрушился и все они не погибли в реке.
Четвертый случай эпидемии неистовой пляски относится к лету 1375 года в Кёльне и Меце. В ней приняли участие до 1600 человек.
В 1418 году эпидемия вновь появилась в Страсбурге. Она дошла до Парижа, как пишет об этом историк Мишле, и в течение многих месяцев на городском погосте длился этот страшный танец. Зараза распространилась повсюду. На кладбище Невинноубиенных младенцев стекались толпы людей.
Были даже образованы команды плохих скрипачей, которые наполняли днем и ночью город своими отвратительными звуками».
Вакханалия, творящаяся в это время на арене, кажется, дошла до своей кульминации. В ней приняла участие вся труппа. Каждый из артистов цирка, словно во власти какого-то безумия, начал показывать все, на что он способен. В воздух полетели различные предметы и люди: жонглеры и акробаты ловко смешались между собой, а вольтижировщики выделывали необычайные трюки на своих скакунах, пуская их по кругу.