Тайна дела No 963
Шрифт:
– Хотел бы я знать, в какой она руке?
– мрачно пошутил я.
– Это детали, - парировал Алекс.
– Не хотелось бы мне возвращаться... даже на миг в тот проклятый мир, но доведется! Раз уж наши пути скрестились снова, кто-то из нас двоих должен исчезнуть.
– Ты о чем?
– О Флавио, провались он в преисподнюю!
– вырвалось у обычно сдержанного, холодного Алекса.
– Прости, это черное, что накопилось в душе и что я считал давно перегоревшим, вспыхнуло вновь. Флавио - мой должник.
– Но в чем?
– не удержался я.
– Как-нибудь, когда мы засядем с тобой в укромном местечке и, не торопясь, поговорим о прошлом, я расскажу
Я не счел возможным задавать лишние вопросы.
– Что ты намерен делать?
– спросил Алекс, когда мы поняли, что исчерпали тему разговора.
– Засяду за репортаж. Редакции ведь нет дела до моих проблем, она послала в Сеул, чтоб знать новости из первых рук...
– Тогда - до вечера. Я позвоню или зайду к тебе. Хорошо?
– Договорились.
На этом мои потрясения не кончились. Я возвращался из отеля "Интерконтиненталь" с коктейля, который давали для прессы организаторы Олимпиады-92, барселонцы.
Голова слегка кружилась от легкого белого вина.
Почти у входа в пресс-центр, куда я напоследок собрался заглянуть в надежде увидеть Дональдсона, столкнулся нос к носу с Хоакином Веласкесом.
– Олех, как я рад вас видеть! Испугался, как мне быть, если вы не приедете, как обещали. Ведь я даже не догадываюсь, что делать с письмом для вас. А меня предупредили: это - очень, очень важно!
– Погоди-ка, Хоакин, о каком письме речь?
– Как? Разве вы не ждете какой-то важной вести от того господина?
– От какого господина, Хоакин? Да объясни ты, ради бога!
– Как, разве вам ничего не говорит имя господина Дивера?
– У тебя письмо от Майкла?
– У меня перехватило дыхание.
– Да, но что с вами, Олех? На вас лица нет! Вам плохо?
– Все нормально, старина Хоакин, все просто прекрасно, дорогой ты мой Веласкес, не тот, который художник, а другой, такой славный Хоакин... Меня просто-таки закачало на волнах вспыхнувшей надежды, хотя, казалось, отчего можно было радоваться, если мексиканец даже не вытащил еще письма и я не прочел и первой строчки. Но нет, я догадывался, я чуял - письмо от Дивера и есть та самая ниточка...
– Пожалуйста, вот письмо.
Я буквально вырвал из рук Хоакина твердый заклеенный конверт с фирменным вензелем какой-то гостиницы, кажется, "Плаза", и, взглянув на свет, ничего не увидел - бумага была плотная, мелованная. Пришлось доставать из сумки перочинный ножик и осторожно взрезать край.
"Хелло, Олег!
Спешу сообщить Вам одновременно и грустную и радостную вести. Мишель Потье, знакомству с которым я обязан вам, Олег, оказался достойным уважения человеком. Он не только выполнил обещанное, но и сумел отстоять свое право быть честным. Ему угрожали и сулили огромные деньги, но он остался непоколебимым. Тогда они расправились с ним и с его делом: Мишель Потье лежит в госпитале Святой Марии, его состояние, если не критическое, то, по меньшей мере, тяжелое, и выздоровление будет не скорым, так, по крайней мере, уведомили меня врачи. Радостная же весть тоже связана с Мишелем Потье, оказавшимся, кроме вышесказанного, еще и удивительно прозорливым человеком, предусмотревшим различные варианты развития событий. Он спас - спас!
– код расшифрованного допинга, и теперь эта химическая формула у меня в руках и уже ничто и никто не помешает нам ее обнародовать - к глубочайшему, конечно же, разочарованию тех, кто хотел воспользоваться поистине чудовищными
Я вылетаю в Сеул 26 сентября рейсом "Пан-америкен" N_2461. Буду рад сразу увидеть вас!
Майкл Дивер
Акапулько, 16 сентября 1988 г."
– Хоакин, ты даже не догадываешься, какую новость ты мне привез! Спасибо!
– Я так сильно ударил мексиканца по плечу, что тот скривился от боли.
– Я всегда готов вам помочь, Олех!
– горячо заверил меня Хоакин. Выдержав паузу, он неуверенно спросил: - Это имеет какое-то отношение к Олимпиаде?
– Самое прямое, Хоакин! Как только можно будет поставить последнюю точку, я сообщу тебе такое, что наверняка попадет на первые страницы газет...
– И моей тоже?
– Непременно, Хоакин, нужно будет сделать эту информацию достоянием всего мира, это будет самым действенным средством борьбы с опаснейшим врагом спорта - допингом...
– Я буду ждать, Олег...
Мы отправились в Эм-Пи-Си. Без задержек миновали полицейский контрольный пост, повстречали на своем пути улыбчивого чина из службы безопасности, довольно сносно говорившего по-русски (он пару раз помогал мне разобраться в хитросплетениях улиц Сеула) - он заулыбался, точно увидел желанного родственника, поинтересовался, не нужна ли его помощь, и услышал отрицательный ответ, закачал вверх-вниз головой, точно извиняясь за собственную навязчивость. В кодаковском закутке на удивление было тихо и пусто, по-старчески чуть слышно ворчал титан с кипятком, девушки маялись без дела и одна из них - черноволосая и черноглазая вострушка взялась приготовить нам кофе. Мы с Хоакином плюхнулись в глубокие мягкие кресла и уставились в экран телевизора - передавали в какой уж раз за день скандал, разразившийся в "Джимнезиуме", где выступали тяжелоатлеты, и болгарский атлет был обвинен в применении допинга.
Мы разговорились с Хоакином о Володе Сальникове, чье появление в Сеуле восприняли как сенсацию. Я рассказал мексиканцу, как нелегко было этому 28-летнему парню, давным-давно пережившему не только вторую, но, пожалуй, и третью спортивную молодость; о том, как все отвернулись от него, и тренером вынуждена была стать только что окончившая институт физкультуры его жена, как перед самым отъездом в Сеул чуть ли не целиком сборная, подстрекаемая старшим тренером, восстала против включения олимпийского чемпиона-80 в команду, и лишь твердая позиция одного из зампредов Госкомспорта (не Гаврюшкина, нет!), на свой страх и риск взявшего пловца под защиту, открыла Сальникову дорогу на Олимпиаду.
– Олех, спортивный мир жесток, согласитесь со мной?
– подвел итог моему рассказу Хоакин.
– Конкуренция, а за ней еще и немалые деньги, причитающиеся за каждую олимпийскую медаль, разве это не корежит души молодых людей?
– Еще как! Но нельзя крайности, Хоакин, возводить в абсолют, потому что в любом виде человеческой деятельности - от научных открытий, любви до обычной рутинной работы - всегда найдутся "горячие точки", способные вызвать столкновения. Эволюция подразумевает победу сильного над слабым...
– Вот-вот, сильного над слабым! Выходит, спорт концентрирует, доводит до точки кипения человеческие страсти, учит быть жестоким?
– Нет, и еще раз нет! Спорт учит уважать соперника, учиться у победителя лучшему, что есть у него. Как правило, плохо кончают те, кто мошенничает, и не они определяют лицо спорта... чистого спорта, конечно.
– Вы имеете в виду - допинги?
– Да, в первую голову их, а потом - деньги, ведь ради них люди готовы убивать себя химическими препаратами... Заколдованный круг!