Тайна древнего саркофага
Шрифт:
Доктор покосился на Муру – она, кажется, тоже просила отца подарить ей на день рождения велосипед. Кто знает, может быть, она и права? Может быть, она будет великолепно смотреться на этом легком транспортном средстве? Профессор Муромцев, как, впрочем, и доктор Коровкин, обладал консервативными взглядами – и тому и другому казалось, что женщины на велосипедах смотрятся вульгарно. Но отважных велонаездниц, которые придерживались прямо противоположного мнения, кругом было великое множество. Десятки ее ровесниц считали нормальным и естественным передвигаться по дачным дорогам на велосипедах. Не чувствует ли Мура, что отстает от них? Что она не соответствует нормам нового времени, нового века – века технического прогресса? Лучше велосипед, чем кокаин, лучше спорт, чем кафешантанное пение.
С такими мыслями Клим Кириллович открыл перед Марией Николаевной калитку, ведущую на дачный участок, – и девушка, кивком поблагодарив его, прошла вперед. Доктор последовал за ней.
Елизавета Викентьевна стояла у крыльца – она выходила их встречать уже не в первый раз, как будто материнская интуиция ей подсказывала, что ее младшая дочь нуждается в утешении и участии.
– Надеюсь, вы славно провели время, – спросила она, вглядываясь в лица молодых людей.
Она сразу заметила, что Мура необычно сдержанна. Доктор выглядел вполне спокойным и добродушным.
– Обошлось без приключений? – улыбнулась профессорская жена. – А то уж Брунгильда беспокоилась, не явился ли вам Нептун? Какие у нее странные мысли. Волнуется. Из-за концерта.
– Нептун демонстрировал свою власть вдалеке, – сказал доктор. – Представляете, мы видели – не очень ясно, конечно, – какие-то испытания снарядов возле кораблей в стороне Кронштадта. И это – единственное достойное упоминания зрелище.
Не успел он закончить свою фразу, как стоящая между ним и матерью Мура бросилась на шею Елизавете Викентьевне и зарыдала, причитая сквозь слезы:
– И почему я такая несчастная? Мамочка? Что же мне делать? Я больше не могу!
– В чем дело, доченька? – удивилась Елизавета Викентьевна. – Ну успокойся, не плачь, что случилось?
Но ответа она так и не дождалась. Сотрясаемая рыданиями девушка повторяла свои бессвязные речи в объятиях матери, которая, так же как и доктор Коровкин, не подозревала, что причина ее слез таится на груди Муры, под плотными оборками лифа, в грязной записке, брошенной ей на бегу босоногим мальчишкой на пляже. В записке было черным по белому написано:
«Завтра ночью у Белого камня – живая собака в обмен на известный вам предмет. В противном случае получите пирожки с собачатиной».
Глава 21
Господин Гардении напряженно размышлял. Ему требовалось все его хладнокровие, чтобы не впасть в откровенную ярость. Но сильные эмоции не лучший советчик – еще одна аксиома, вынесенная из стен международной разведывательной школы. Однако Зизи Алмазова, бездарная певичка, избравшая себе разящий умопомрачительным безвкусием сценический псевдоним, вызывала у него сильные эмоции, а именно: страстное желание избить ее так, чтобы она рыдала! Причем не фальшивыми слезами, рассчитанными на слабонервных пшютов, а настоящими, кровавыми, чтобы она ревела от непереносимых физических страданий, раскрывая маленький пиявочный ротик в безостановочном вопле. Он представил себе, как хрупкое тело своевольной красотки, имитация «длинного и гибкого ростка вьющихся растений», извивается от боли у его ног на ковре возле камина. Видение было столь ярким, что он непроизвольно сжал в руке возникший в его воображении хлыст и застонал от жгучего желания иссечь спину глупой девки.
В следующий миг резидент пришел в себя и оглянулся. Хорошо, что он сидел в двуколке один, извозчик, кажется, его стона не слышал. Хорошо, что он возвращается в Сестрорецк из Петербурга не в переполненном поезде! Пусть дорога займет больше времени, зато у него есть возможность хладнокровно обдумать сложившуюся ситуацию. Яркие длинные губы Гарденина тронула презрительная усмешка. Он снова овладел своими чувствами.
Он мысленно повторял, что во всем виновата несносная бездарная певичка! Велел же он проклятой кокаинистке сидеть в ее городской квартире! Не мелькать на взморье! Так нет же, надолго ее не хватило – устремилась в объятия безумного французика, графа Сантамери! И вот плачевный результат: из-за нее теперь может рухнуть все, что с такими трудами удалось сделать ему и его резидентуре в последние дни. Сегодня утром на его имя пришла срочная телефонограмма, в которой сообщалось, что племянник при смерти и присутствие Гарденина в Петербурге необходимо.
У «племянника» – то есть на явочной квартире – Гарденина ждал переодетый и подгримированный советник французского посольства, выходивший на связь с резидентом в исключительных случаях.
Оказывается, утром в посольство ни свет ни заря явился граф Сантамери. Он желал, чтобы господин де Монтебелло внес ясность в вопрос о покупке саркофага Гомера. Однако господин посол на несколько дней покинул Петербург. И с Сантамери пришлось объясняться советнику. Когда Сантамери может встретиться с владельцами саркофага? Неужели непременно нужно ждать окончания траура? Когда любезные соотечественники перейдут от обещаний к делам? В состоянии ли французское посольство оказать помощь далеко не последнему подданному Франции? Ему же обещали протекцию у несговорчивых владельцев саркофага! Он лучше посольства знает, что происходит, он читает газеты и видел некролог! Единственное препятствие исчезло! Все вопросы и упреки пришлось выслушивать советнику. Объяснение такого нетерпения его потрясло.
Временем для ожидания граф Сантамери больше не располагал: приобрести старую античную развалину ему не терпелось потому, что он опасался погибнуть на дуэли! Поединок с каким-то доктором Коровкиным должен был состояться без промедления, но прежде, чем вставать под пулю соперника, граф хотел непременно выполнить завещание отца и приобрести древний раритет.
«О Боже! – мысленно возмущался советник. – Почему же приходится иметь дело с неуравновешенными людьми, готовыми на всякие безумства из-за какого-то облезлого камня!» Советник посольства подозревал, что граф Сантамери собирался стреляться из-за Зизи Алмазовой!
Советник, конечно, попытался успокоить соотечественника. Более того, он приложил все усилия для того, чтобы убедить графа в неуместности дуэли. В самом деле, если доктор Коровкин убьет графа, то, скорее всего, вмешается полиция – и вполне возможно, что сделку расторгнут, и саркофаг останется в России. Если же погибнет соперник графа, то и здесь могут возникнуть всевозможные неприятности и препятствия к обладанию заветным раритетом.
Граф Сантамери выслушал аргументы с надменным видом. Но, кажется, понял, что слишком погорячился из-за недостойной дамы. Мягко, ненавязчиво советник подводил нетерпеливого гостя к мысли о том, что конфликт необходимо уладить. Он взял с графа слово не предпринимать никаких действий и обязался сам найти способ усмирить доктора Коровкина. Разумеется, таким образом, чтобы репутация графа не пострадала.
Срочно телефонировали Гарденину в Сестрорецк, и тот поспешил откликнуться на условный сигнал.
Во время встречи советник и рассказал резиденту о намеченной дуэли между графом Сантамери и доктором Коровкиным. Не хватало получить еще один труп в дополнение к тому, который уже они имели благодаря Зизи, – трупу князя Салтыкова. Хоть дело с Салтыковом и; замяли в интересах российских высокопоставленных лиц, но расследование продолжается и может выйти на новый виток из-за смерти кого-либо из дуэлянтов. В таком случае возрастает опасность разоблачения деятельности резидентуры «Черного капеллана» – возникнут ужасные последствия, вплоть до дипломатических осложнений.