Тайна древнего замка
Шрифт:
Когда я вошла к нему в комнату, он что-то писал. Увидев меня, Мальвин оставил все свои дела и подошел ко мне.
— Я вам мешаю? — спросила я.
— Нисколько. Вообще-то я ожидал, что вы нанесете мне визит.
— Почему?
— Случилось слишком многое, чтобы такой человек, как вы, продолжал бездействовать.
— Вы хорошо разбираетесь в людях.
— Учитывая то, что вы при всех разорвали платье на своей матери, чтобы обнажить ее живот, даже дурак не счел бы вас застенчивой, — он улыбнулся.
— Я такое не каждый день делаю, знаете? — Я улыбнулась ему в ответ.
— Значит, мой наряд в безопасности?
— Дайте-ка подумать… Полагаю,
— Значит, мне повезло.
— Вы не откажетесь… — Я тщетно пыталась согнать улыбку со своего лица. — Вы не откажетесь прогуляться со мной, викарий? У меня к вам несколько вопросов.
— Если речь идет о ваших показаниях, связанных с убийством, то мне понадобится мой писарь. Мне позвать его?
— Нет, прошу вас. Речь идет не об убийстве. По крайней мере не совсем.
— Куда же мы направимся с вами?
— На виноградник.
Сбор винограда уже завершился. На земле по обе стороны тропинки лежали раздавленные перезрелые ягоды, и их тяжелый аромат перебивал другие запахи осени. В ульях жизнерадостно жужжали пчелы, но и они через пару недель умолкнут. Я рассказала Мальвину, как шестнадцать лет назад, еще шестилетней, я помогала крестьянам при сборе урожая. Помню, я срезала тогда нижние грозди. Это так радовало меня, но потом пришла моя мать и увела меня прочь, потому что я якобы слишком хороша для такой работы. Мальвин внимательно слушал меня, не перебивая.
— У меня всегда были не очень хорошие отношения с матерью. Мы терпели друг друга, не более того. Вот уже много лет мы ни разу не говорили друг с другом, она никогда не рассказывала мне о своей жизни до свадьбы, уклонялась от ответов на личные вопросы, закрывалась от меня. Иногда я не видела ее по нескольку недель. Моя кормилица Бильгильдис была мне ближе родной матери. Бильгильдис, знаете… она немного грубовата. Думаю, иногда это проглядывает в моей речи и поведении. И бывает так, что моя вспыльчивость переходит все границы. И я произвожу на гостей впечатление фурии.
— Вы поэтому хотели поговорить со мной? Чтобы извиниться? В вашей семье, похоже, все любят просить прощения. Ваша мать уже принесла мне свои извинения.
— Я не хочу просить прощения. Ну, то есть я позвала вас сюда не для этого. Буду откровенна с вами, викарий. Я не знаю, что происходит и на что мне надеяться. Вы уже пару дней провели в этом замке и, вероятно, уже составили себе какое-то мнение о том, что происходит здесь. Не пристало мне давить на вас…
— Но вы предпочли бы поскорее сделаться графиней, а для этого вам нужно, чтобы я приговорил Эстульфа к смерти.
— Я этого не скрываю. Графство должно было отойти мне и моему супругу.
— Любой правовед с интересом бы рассмотрел ваши претензии на наследство, и как викарий я мог бы это сделать, однако же я приехал сюда не для этого. Я имею право лишь расследовать убийство вашего отца, а не прояснять вопрос наследования.
— Но вы могли бы высказать мне свою точку зрения по этому поводу.
— Конечно. Сейчас королевство ослаблено. Нападения Венгрии на Саксонию, Тюрингию, Баварию и Швабию нанесли серьезный удар народу нашей страны. Военное положение не из лучших, финансовое положение ужасает, нет никакого порядка, а что до короля, то одиннадцать лет в стране правил ребенок, и лишь недавно к власти пришел Конрад, взрослый человек. За эти одиннадцать лет значимо укрепили свою власть герцоги, в том числе и в том, что теперь они назначают графов. Это их право оспаривается, а как и всегда, если можно оспорить что-то, то этот вопрос вызывает разногласия. За последние годы было несколько незаконных претензий на графский титул, которые предыдущий король, Людовик Дитя, не мог, а герцог Бурхард не хотел оспорить. Бурхард не будет вмешиваться до тех пор, пока не увидит, что Эстульф как граф невыгоден для него. Таково положение дел, и отрицать его глупо.
— Бальдур важен для войска как полководец в войне с Венгрией, он принимал участие в каждом походе. Его преданность герцогу и отвага неоспоримы.
— Зато Эстульф, насколько мне известно, имеет большой опыт в управлении здешними землями, и местное население очень любит его. Если люди в пограничном графстве довольны своим господином, то такая ситуация на руку герцогу. Как видите, все не так просто. К тому же…
— Почему вы умолкли?
— Я не должен был бы говорить это…
— Прошу вас, скажите, о чем вы думаете. Вы не сможете задеть меня.
— Речь идет о наследнике теперешнего графа.
— О ребенке. У меня нет детей, — сразу выпалила я, чтобы поскорее оставить эту тему разговора. — Я уже семь лет в браке, но у меня нет детей. Однако же я молода.
Я видела, что Мальвину неприятен этот разговор.
— Я могу высказать свое мнение по поводу ваших шансов стать графиней, и я основываюсь на теперешней ситуации. Ваша мать подарила жизнь двум детям и носит во чреве третьего. Она принесла клятву о том, что этот ребенок — от Агапета. Если родится сын, у вас нет шансов на графство. Но даже если родится дочь… До тех пор, пока у вас нет сыновей, у вашей матери шансов больше.
Я все-таки немного обиделась на его слова, и Мальвин заметил это.
— Простите, мне не следовало говорить об этом.
— Вы сделали лишь то, о чем я просила. Сказали правду.
— Да, но…
— Никаких «но». Все так, как есть, мне приходится мириться с этим.
— Я глупец.
— Если и так, то очень доброжелательный и тактичный.
— Ах, благодарю вас.
— Я не это имела в виду…
— Я знаю. Безусловно, — словно чтобы утешить меня, добавил Мальвин, — исход дела зависит в первую очередь от того, что выяснится в результате расследования. Если кто-то из вашей семьи связан с убийством вашего отца… Например, ваш отчим…
— О господи, как я ненавижу это слово.
— То вопрос наследования предстанет в совсем другом свете.
— Эстульфа казнят?
— А вы этого хотите?
— Если он совершил убийство — да. Не может быть другого наказания за такое преступление.
— Тут вы ошибаетесь. Все дело в том, какой суд будет принимать решение: суд семьи или независимый суд.
По выражению моего лица Мальвин определил, что я не понимаю, о чем идет речь.
— Суд семьи был принят с давних пор, — объяснил он. — Приговор выносит семья жертвы, к примеру, о чем-то договаривается с семьей преступника. Так, семья жертвы может потребовать денег, может ослепить преступника, может забрать его себе в крепостные, чтобы он до конца дней своих служил родственникам убитого. Если и преступник, и жертва принадлежат к одной семье, то вся семья и выносит приговор. До казней в таком случае доходит редко, только тогда, когда семья преступника очень бедна и ей нечего предложить. Богатым людям, в том числе и дворянству, особенно герцогу, очень нравится такой способ решения подобных вопросов, и они болезненно воспринимают попытки короля Конрада заменить суд семьи независимым судом, который выносит приговор на свое усмотрение. Влиятельные семьи боятся, что их сыновей казнят за совершенные преступления.