Тайна египетских сокровищ
Шрифт:
— Извините, — повторила Холли. — Бенсон, я хочу сказать мисс Бенсон, выйдет к вам через минуту.
— Прекрасно, — ответил Джеймс. — Это даст мне время подготовить технику. — Он уже расстегивал кнопки черной кожаной сумки, которая висела у него на плече. — И время, чтобы, конечно, познакомиться с вами.
Он снова обратил свою улыбку на Холли. Несмотря на замешательство, девочка не могла отвести взгляд. Она была прикована к месту, как кролик, ослепленный светом автомобильных фар.
— Вы не поняли
— Простите, — снова извинилась Холли. — Меня зовут Холли. Холли Адамс.
Эйнсли Джеймс стал привычно готовиться к интервью: расставил стулья, подключил микрофон, перемотал новую пленку, проверил батарейки. Колдуя над аппаратурой, он задал Холли великое множество вопросов. Но сделал это так легко, что у них получился чрезвычайно естественный разговор.
Когда все было установлено, Холли рассказала репортеру о том, что ее семья перебралась из Лондона, что ее мать работает в банке, что отец принялся за новую работу и стал изготавливать мебель, а ее брат помешался на компьютерных играх. Она уже собиралась рассказать о Детективном клубе, когда дверь ванной открылась, и появилась П. Дж. Бенсон.
На мгновение Холли была ошеломлена тем, что увидела. Писательница полностью изменила свою внешность! Серебристо-седой парик прикрыл ее короткие темные волосы, круглые очки в роговой оправе совершенно изменили форму ее лица. Это не было лицо женщины с обложки книги, но оно очень даже напоминало его.
Бенсон немедленно оценила обстановку.
— Должно быть, вы мистер Джеймс, — заметила она, протягивая репортеру руку. — Извините, что заставила вас ждать.
Эйнсли Джеймс поколебался всего лишь одно мгновение, потом пожал руку.
— Счастлив познакомиться с вами, — сказал он. — Я ваш большой поклонник. Очень большой поклонник.
— Спасибо. Вы ведь понимаете, что я не готова отвечать на все вопросы о моей личной жизни, верно?
Улыбка репортера работала вовсю.
— Я прекрасно понимаю, — продолжал он. — И я нисколько не виню вас. В жизни большинства людей есть вещи, о которых они предпочитают молчать. Семейные тайны. Тайны, которые создадут массу неприятностей, если станут известны. Я не хочу сказать, что в вашей семье есть такие тайны.
Казалось, Бенсон не знает, что ответить.
— Рада слышать это, — наконец вымолвила она. — А теперь, может быть, начнем? У меня не так много времени.
Репортер понимающе кивнул:
— Конечно. Если вы сядете вот сюда, сейчас прямо и начнем.
Он усадил Бенсон на стул, а потом обратил свое внимание на Холли.
— Может быть, вы хотите спуститься вниз и выпить кофе, пока мы здесь работаем? — спросил он ее. — Это займет минут двадцать.
Холли не знала, что ответить на это предложение. Она повернулась к писательнице за помощью.
— Я бы хотела, чтобы Холли была здесь во время интервью, — настойчиво сказала Бенсон. — Она хочет стать журналисткой. Она считает, что сможет чему-нибудь научиться.
На секунду неловкая улыбка промелькнула на лице репортера.
— Сомневаюсь, что она многому сможет научиться, наблюдая за мной, — заметил он. И снова улыбнулся в полную силу. — Но, конечно, милости просим. В конце концов, мне нечего скрывать.
Репортер сел на стул рядом с Бенсон. Он поднял микрофон и включил магнитофон.
Даже такому новичку в журналистике, как Холли, было ясно, что Эйнсли Джеймс знает свое дело. Каждый вопрос легко и естественно вытекал из предыдущего, и репортер казался искренним, когда интересовался ответами. Он также умел растормошить собеседника, так что к концу интервью П. Дж. Бенсон с удовольствием говорила о своей работе.
— Это было захватывающе, — говорил репортер, укладывая свой магнитофон. — Совершенно захватывающе. Надеюсь, наша беседа вас не утомила?
— Как ни удивительно, совсем нет, — ответила Бенсон.
Она взглянула на Холли:
— Не могли бы вы, Холли, передать мне вон ту книгу на тумбочке, пожалуйста?
Холли взяла книгу и протянула ее через кровать.
— Мне действительно было очень интересно, — сказал Эйнсли Джеймс, вешая магнитофон на плечо. — Но для меня это не было удивительным. Мне говорили, что вы за словом в карман не полезете.
Бенсон, которая просматривала надпись на первой странице, вдруг подняла на него глаза.
— Говорили? — повторила она. — Кто вам это говорил?
— Одна женщина, у которой я брал интервью несколько месяцев назад, — ответил Джеймс. — По-моему, ее звали Дженис Маклин. Она сказала, что была знакома с вами несколько лет тому назад.
Бенсон вдруг повернулась и подошла к трюмо. Она стояла спиной к Холли и репортеру, но со своего места Холли было видно лицо женщины в зеркале. Писательница была напряжена и нервничала.
— Должно быть, вы ошиблись, — тихо сказала она. — Я не знаю никакой Дженис Маклин.
— В самом деле? — искренне удивился репортер.
— Возможно, я перепутал имя. У меня плохая память на имена. Она вроде говорила, что она приятельница вашего брата. У вас ведь есть брат, не так ли? Или я опять что-то перепутал?
Возникла неловкая пауза. Казалось, Бенсон вся ушла в размышления.
Репортер нарушил молчание:
— Извините, это ведь вопрос о личной жизни, так? А мы договорились, что не будет никаких личных вопросов.
Он повернулся к Холли.
— Видите, Холли, — он улыбнулся, — вы все-таки чему-то у меня научились. Даже если это только как не надо делать.