Тайна генерала Багратиона
Шрифт:
— Вы почти угадали. Только не в «Демель», а в магазине восточных товаров, и не француз Утрей, а молодой перс по имени Игарри.
— Не знал, что вы говорите по-персидски.
— Не я, — она пожала плечами. — Мой муж.
— Вот как?
— Оказывается, генерал изучал фарси в детстве, поскольку его отец вырос в Исфахане.
— Значит, они беседовали на своем языке, а вы ничего не понимали?
— Нет, не так. Игарри — переводчик посла и в совершенстве владеет французским. Он даже одет, как европеец. Был очень мил и любезен со мной.
— Ну, сие не удивительно, — констатировал Андрей Кириллович, по просьбе Антонио Кановы поворачивая голову налево.
Ваятель спрятал в папку изрисованный лист и взял в альбоме чистый. Его карандаш вновь заскользил по бумаге. На белом поле возникал черный профиль человека с высоким лбом, хорошо выраженными надбровными дугами, длинным прямым носом, полными, чувственными губами. Сходство с портретируемым бросалось в глаза.
— Я пригласила переводчика на сегодняшний вечер к себе домой, — тихо произнесла Екатерина Павловна. — Думаю, я поступила правильно.
— Безусловно, — согласился Разумовский. — А ваш дражайший супруг?
— Он поддержал меня. Еще он сказал, что мы должны что-то предпринять.
— Что-то предпринять. — в задумчивости повторил Разумовский и, забыв о скульпторе, повернул голову к Екатерине Павловне.
Итальянец, наблюдая за графом и его гостьей, прекратил работу. Он почувствовал напряжение долгой паузы в их разговоре, а также увидел, как сдвинулись к переносице темные густые брови русского вельможи, от ноздрей к углам рта пролегла резкая складка. Лицо, прежде добродушное, вдруг стало сосредоточенным и серьезным. Канова лихорадочно заработал карандашом снова. Не этот ли облик есть точное выражение характера графа, который пока не открылся мастеру?
— Пожалуй, сегодня вечером я приеду к вам, друг мой, — сказал Андрей Кириллович.
— Отлично! — княгиня Багратион поднялась с места. — Не буду больше мешать.
Когда она ушла, скульптор заговорил о женской красоте. Именно она вдохновляет мужчин на подвиги. Ради женщин они готовы сражаться с врагами, преодолевать бурные моря, высокие горы, безводные пустыни, терпеть голод и жажду. Разумовский, кивая головой, рассеянно слушал Антонио Канову.
Первый раз приходить в дом друзей надо с подарком — так гласит одно из правил «та’ аруф», и сын серхенга Резы подарок приготовил.
После отъезда четы Багратион из дядиного магазина он пересмотрел там множество сувениров. Восточные изделия из золота и серебра с арабскими надписями Игарри отверг сразу, ибо татаро-монголы Чингисхана и арабы выступали, правда, в очень отдаленные времена, завоевателями его родины. Древняя, сугубо персидская керамика «мину» с тончайшим узором синего или зеленого цвета — то, что надо. Особая технология обжига делает ее поверхность необычайно прочной: можно царапать рисунок ножом, и с ним ничего не случится.
Переводчик выбрал две одинаковые вазы небольшого размера. Али-Хабиб одобрил его выбор и велел приказчику Бехрузу аккуратно обернуть каждую в бумагу и уложить в коробку из двухслойной фанеры.
Он легко нашел в путеводителе по городу, купленном в книжной лавке, Риген-штрассе, а на ней — двухэтажный особняк под номером «22».
Ливрейный лакей, услышав его имя, распахнул перед молодым человеком дверь, и тот очутился в прихожей. Граф Павел Скавронский из портрета над лестницей словно бы подмигнул ему. Игарри, прижимая коробку к груди, начал медленно поднимать вверх.
Переводчик пришел слишком рано и стал первым из гостей на сегодняшнем вечере.
Венский этикет не поощрял такие поступки. В Персии раннему гостю оказывают больше внимания, чем позднему. Но именно на внимание хозяйки дома он и рассчитывал. Хотя объясняться сперва ему пришлось с ее горничной.
Княгиня Багратион вышла из будуара чуть позже. Она была одета в вечернее платье в стиле «ампир» из легкого желтовато-бежевого шелка. Фасон отличался нарочитой простотой: короткий лиф, открывающий шею, плечи и грудь почти до сосков, рукава-«фонарики», поясок из золотой парчи под самой грудью и от него вниз — прямая длинная юбка с золотой вышивкой на подоле. «Ампир» очень подходил молодым, высоким и стройным женщинам.
Кроме того, цвет платья замечательно оттенял белоснежную кожу Екатерины Павловны, и от ее сияния переводчику захотелось зажмуриться. Женщины в его мусульманской стране могли выглядеть столь обольстительно лишь перед мужем. В другом случае это сочли бы преступлением против нравственности, за которое по законам шариата полагается наказание — тридцать ударов плетью.
Заикаясь от волнения, Игарри рассказал о старинной керамике и вручил коробку с подарком. Улыбнувшись, княгиня ее открыла. Обожженная до черно-коричневого цвета глина, расписанная завитками растительного орнамента, показалась переводчику примитивной вещью в тонких пальцах Екатерины Павловны. Но он ошибся: вазы княгине понравились. Она сказала, что они будут хорошо гармонировать с предметами из китайского сервиза в ее будуаре.
Затем раздался бодрый голос Багратиона. Князь приветствовал переводчика на фарси. Игарри обернулся и невольно сделал шаг назад. В магазине он видел Петра Ивановича в обычной, ничем не примечательной цивильной одежде. Теперь перед ним предстал военачальник во всей красе парадного генеральского мундира. Золотые эполеты, богатое шитье золотом на красном воротнике и обшлагах, золотые же пуговицы, кресты и звезды орденов высших степеней — все это смотрелось на темно-зеленом сукне мундира очень эффектно.
Заметив растерянность переводчика, Багратион дружески ему улыбнулся:
— Вижу, вы удивлены.
— Да, немного, — признался перс, будучи в замешательстве.
— Здесь я в отпуске. А служу в Российской императорской армии.
— В каком чине?
— Генерал от инфантерии. До весны я командовал Молдавской армией на Дунае. Мы сражались с турками.
— О, я читал об этом в парижских газетах, — почтительно произнес Игарри. — Значит, вы — тот самый храбрый генерал Багратион? Они без конца хвалили вас, князь.