Тайна гибели генерала Лизюкова
Шрифт:
Решение сложной исторической проблемы они всё больше видели в том, чтобы практически найти описанное в письмезахоронение у церкви. Теоретический же вопрос о том, насколько обоснованным являлось само заявление о захоронении там Лизюкова, руководители поисковиков, судя по всему, никогда и не рассматривали! Как следствие, они даже не считали нужным обосновывать поиски захоронения Лизюкова в Лебяжьем какими-либо архивными документами и историческими исследованиями. Письмо Нечаева и было для них главным «документом» и единственным «доказательством». Написал Нечаев, что Лизюков был похоронен у церкви, и точка! Вот вам и всё историческое обоснование…
Ну что ж, тогда нампридётся сделать то, что не сделали (или не захотели
Начнём с того, что если бы захоронение Лизюкова было действительно произведено в Лебяжьем, как об этом якобы написал после войны Нечаев, то о нём обязательно стало бы известно командованию 1 гв. тбр, командованию и штабам 1-го и 2-го танковых корпусов и штабу Брянского фронта. Но ничего подобного на самом деле не было! Ни в одном из многочисленных архивных документов танковых бригад обоих танковых корпусов, штабов самих корпусов и штаба Брянского фронта нет никакого упоминания о захоронении Лизюкова в Лебяжье.
Я вынужден повторить то, что уже писал, опровергая предыдущее «письмо водителя». Лизюков был не простым рядовым бойцом, гибель которого могли по тем временам просто не заметить, а генералом! Его искали, опрашивали свидетелей, провели служебное расследование! Поэтому считать, что по обсуждаемой нами теме не осталось никаких других источников, кроме письма Нечаева, значит не знать фактов и не понимать сути проблемы! Документы остались, и они доступны! У любого исследователя есть все возможности изучить их и сопоставить с любыми письмами!
В этом отношении версия Нечаева ещё более несостоятельна, чем миф о «личном водителе Лизюкова», который «похоронил генерала» чуть ли не в одиночку. Из того мифа следовало, что водитель Лизюкова лично участвовал во всех трёх этапах «операции»: обнаружении погибшего экипажа на поле боя, доставке погибших в Лебяжье и захоронении их у церкви. Так сказать (если верить рассказам одного местного любителя истории, который любит переигрывать сражения на собственном столе и писать потом об этом в газету), вскочил в «виллис», взял с собой бойцов и вместе с ними всё сделал сам, никого не слушая и без всякого руководства со стороны старших офицеров! Потому-де никто ни о чём и не узнал!
По Нечаеву же получается, что он лично участвовал только в этапе доставки тел погибших. Из пересказа письма следует, что их подобрали в районе хутора Хрущёво. Если верить объяснениям руководителей поисковиков, то все погибшие члены экипажа Лизюкова были подобраны именно там.Но как они там могли оказаться — почти за 5 километров от места гибели?! Кто «перенёс» всех погибших туда и почему об «обнаружении» генерала и комиссара «в районе хутора Хрущёво, что немного севернее Землянска»(если верить этомузаявлению, то получается, что погибшего Лизюкова и весь его экипаж вообще нашли в немецком тылу за много километров в стороне от наступления 2 ТК!), не осталось никаких записей ни в одном из документов наших многочисленных частей? Ответ очевиден. Записей не осталось потому, что погибший экипаж Лизюкова там никто не обнаружил и обнаружить не мог, по той простой причине, что убитые члены экипажа остались у подбитого танка в районе южного отрога рощи, а не за много километров от него!
Далее о самом захоронении в Лебяжье. Из письма Нечаева выходит, что в похоронах принимало участие не менее 15 человек, включая офицеров, из них два подполковника с конкретно названными фамилиями! Невозможно представить себе, чтобы они не доложили бы наверх по команде о захоронении генерала, Героя Советского Союза, командира танкового корпуса и его комиссара — высокопоставленного политработника! Но в этом случае в архивных документах обязательно была бы информация об этом, о похоронах героев написали бы все мемуаристы и исследователи, и никакой неизвестности о судьбе и месте захоронения Лизюкова и Ассорова не было бы и в помине!
О факте обнаружения и захоронения Лизюкова в Лебяжьем непременно стало бы известно и полковнику Сухоручкину, проводившему служебное расследование об обстоятельствах гибели командира 2 ТК! Уж, наверное, никто из 15 присутствующих военнослужащих, а тем более подполковники Горелов и Ружин не молчали бы о том, что лично похоронили Лизюкова! Однако никто из них ничего подобного не сообщил!
Вспомним очень важную деталь одного из самых главных документов нашего расследования — докладной записки об обстоятельствах гибели генерала Лизюкова. Это, подчёркиваю, не частное послевоенное письмо в краеведческий музей, а подлинный официальный документ военного времени! После изложения показаний полковника Давиденко (об этом я писал ранее) докладная записка завершается совершенно однозначной фразой: «Других данных о месте гибели и погребении генерала Лизюкова не имеется».Ни о Горелове, ни о Ружине, ни о Катукове (на бумаге «похоронившем Лизюкова в Сухой Верейке со всеми воинскими почестями»), ни, тем более, о механике-водителе Нечаеве в документе нет ни слова! Невозможно представить себе, чтобы в пору, когда шло выяснение судьбы Лизюкова и опрашивались военнослужащие, которые могли дать какие-то достоверные показания по этому вопросу, такие важные свидетели не рассказали бы о том, что они видели и знали! Но они молчали… Всё это ещё раз говорит о том, что они похоронили в Лебяжьем не Лизюкова и Ассорова, а совсем других бойцов и командиров!
Но характерно, что в большой газетной статье с критикой моей позиции и попытками доказать «подлинность» обнаруженного захоронения о докладной записке Давиденко не говорится ни слова, словно этот документ вовсе не знаком автору публикации. Почему? Очевидно потому, что этот документ никак не укладывается в усиленно тиражируемую «новую» версию захоронения и прямо противоречит письму Нечаева!
Опять и опять я вынужден повторять всё то, что уже писал, показывая несостоятельность предыдущего «письма-доказательства». Вместо аргументов, основанных на фактах и документах, мои оппоненты раз за разом приводят доводы, основанные лишь на домыслах и мифах. Пересказы писем, написанных человеком, который просто ошибся или был введён в заблуждение, явно закрывают им глаза на всё остальное, и в погоне за желанным результатом они не видят или не хотят замечать очевидного: все имеющиеся архивные документы, достоверные свидетельства, исследования и воспоминания однозначно опровергают версию о захоронении Лизюкова и Ассорова в Лебяжьем! А вымученные попытки выдать желаемое за действительное неизбежно приводят наших оппонентов к подмене исторической правды очередным вымыслом.
Павел Нечаев пишет, что всё увиденное им случилось при отступлении его бригады. Архивные документы позволяют нам точно установить, когда это было. 1 гв. тбр отступала из района Лебяжье в ночь на 26 июля 1942 года [247] . Это факт. Теперь вспомним, что по совокупности всех данных Лизюков погиб утром 23 июля 1942 года в районе южного отрога рощи южнее высоты 188,5. То есть, если верить письму Нечаева, получается, что перед тем, как мёртвого Лизюкова подобрали с поля боя, он двое с лишним суток пролежал там в новой офицерской форме, с документами и наградами и немцы никуда его не утащили! Причём по Нечаеву выходит, что голова погибшего вовсе не была обезображена до неузнаваемости.
247
ЦАМО. Ф. 1 ТК. Оп. 1. Д. 9. Л. 44.
Из документов следует, что военнослужащие из 1 ТК (скорее всего, ими были танкисты 89 тбр) осмотрели местность вокруг подбитого КВ Лизюкова, обнаружили в поле убитого танкиста с разбитой (или раздавленной) головой, обыскали его и нашли в кармане комбинезона вещевую книжку Лизюкова. Никаких других признаков, которые бы говорили о том, что перед ними лежит мёртвый генерал, они не обнаружили!
А теперь представим себе, что этот самый генерал лежит вблизи своего танка, со всеми документами в карманах и орденами на груди! А бойцы ходят вокруг него и «не замечают»! При этом они тщательно обыскивают труп неизвестного танкиста, находят тоненькую вещевую книжку, но в упор «не видят» убитого генерала, личность которого (если верить рассказу Нечаева) можно было легко опознать по документам даже перед погребением!