Тайна глубин
Шрифт:
– Да… а ты меня без конца учил, как жить и как исполнять Писание… – прошептал в отчаянии Дима, опуская трубку на рычаг аппарата, – Бог тебе судья…
Больше он не смог звонить никому. «Да, теория прекрасна – если «приспичит» – брать взаймы только у своих… но свои тоже не глупы – они своим не дают, боясь, что те воспользуются их добротой, и уже не отличают проходимцев, пытающихся жить за чужой счет, от тех, кто действительно нуждается и готов быть максимально честным» – Дима устало опустился на постель. Теперь в доме было сухо и тепло, горел свет, пол был исправлен. Оставалось только побелить стены и покрасить пол, что Дима и делал постепенно, когда хватало сил и времени, но он возненавидел все это! Мама все равно еще не видела ничего, а проблем от этого относительного уюта и чистоты уже больше, чем он в состоянии вынести.
Глаза мальчика ввалились, он постоянно хотел есть и спать. Диме казалось, что беззаботное детство, в котором он знал только школу, уроки и немного помощь по дому, минуло уже очень давно, а непосильная работа, усталость и сильнейшее нервное напряжение никогда не закончатся. Если бы он только мог – сбежал бы куда-нибудь от всех проблем и бед. Но он знал, что может потерять самого родного человека на земле и потерять уважение к себе, если сбежит к старикам, на море.
В те дни, когда жизнь казалась полным кошмаром, Дима поздно ночью падал на свою постель и, закрыв глаза, улетал на море, которое раскачивало его на своих волнах, убаюкивая и успокаивая. В такие минуты Дима чувствовал себя маленьким, беззаботным мальчуганом, самая страшная беда которого – грусть по маме, которая все же любит его и скоро приедет. Во сне к мальчику приплывал дельфин Сеня, и они резвились на воде до тех пор, пока Дима не погружался в глубокий сон, уже без сновидений.
Наконец в жизни Димы наступил праздник – Ксению Олеговну выписали из больницы! Женщина со слезами благодарности осмотрела все, что сделал сын, но была в ужасе от того, что было. Она не представляла себе размеров ущерба, нанесенного пожаром! Только придя домой, Ксения Олеговна поняла, что поступала не правильно, спрашивая с надеждой в голосе у него во время посещений:
– Дим, а мой любимый набор ножей сохранился?
Или:
– А кресло мое любимое, плетенное, в котором я вечерами читала, тоже сгорело?…
На что сын, глядя на шрамы и повязки матери, лгал:
– Нет, мам, уцелело твое кресло… просто пришлось немного подремонтировать его… – но, приходя домой, вновь уходил на разгрузку вагонов, пока не скапливал нужную сумму. Потом он позвонил знакомому, у которого мать раньше заказывала свое кресло – качалку и заказал новое, попросив, чтобы тот сделал его как можно более похожим на прежнее.
Но с ножами ему не удалось ничего подобного изобразить, так как они оказались какими-то особенными, поэтому он, после трех дней безуспешных попыток, просто ответил:
– Мам, не волнуйся, я куплю тебе набор ножей.
– Не нужно, Дим, лучше ты отдохни! – спохватилась Ксения Олеговна – смотри, совсем похудел!
– Не волнуйся, мам, все будет в порядке – успокоил Дима мать, не зная, что, когда и в каком порядке будет. Сам он уже не верил в то, что сможет хотя бы немного что-то изменить.
Соседу он теперь отдавал всю зарплату в тот же день, когда получал и ему, несмотря на новое повышение зарплаты, все равно этого было мало. Тот узнал о повышении и сразу предъявил счет, заявив о том, что если мальчик не может вернуть деньги – он «включает счетчик». Возражать было бессмысленно и опасно, потому, что тот предупредил, что те, кто много говорит, обычно бесследно пропадают. И если Дима не хочет, чтобы его мать потеряла сына – то должен молча делать все, что ему скажут.
Глава 6
Через три месяца, после выхода на работу, Дима отметил, что он был в церкви всего несколько раз, да и то только в воскресение утром, и почти не читал Библию дома. Лишь иногда, на работе, когда в магазине не было клиентов, он читал Библию, которую ему подарили на крещение, чудом уцелевшую в пожаре, пахнущую дымом. Со временем запах гари слабел, как и воспоминание о беде их семьи, но Дима не слышал Бога, говорящего через Библию, как раньше. Обида и злость на отца, на злых людей и нечестного соседа, воспользовавшегося его бедой, не давали мальчику слышать Голос, который очень хотел утешить его, дать сил и мудрости в той ситуации, в которую он попал. Как часто люди не могут и не хотят утешения в тот момент, когда больше всего в нем нуждаются…
Сатана, видя ослабевшего юношу, сделал все, чтобы «добить» его, используя факт, что руководитель церкви в это время не бодрствовал. Вместо поддержки, пастор, увидев парня на собрании, вызывал его и решил «наставить на путь истинный».
– Дима, подумай. С тех пор, как ты устроился на работу, ты не появляешься на служении среди недели, ты забросил разборы Слова. Тебе не кажется, что твой выбор не правильный?
– Я не знаю, но у меня все равно не было выбора. Меня больше нигде не брали на работу. Я благодарен Богу, что хоть эта работа у меня есть, – ответил Дима, когда эта беседа была впервые.
– Бога ли благодарить нужно? – с сомнением протянул пастор.
– А кого же? – удивился мальчик – мне было трудно, я нуждался в работе и брат помог мне…
– Но эта работа занимает все твое время. Ты не бываешь в общении… – напомнил пастор, – я уверен, что выход есть.
– Может быть, он и есть – но я его не вижу – ответил устало мальчик.
– Тогда я сомневаюсь в искренности твоего решения служить Богу – почти холодно отрезал пастор.
Дима ушел с беседы с тяжелым сердцем. Он чувствовал себя загнанным в угол. Конечно, был вариант все рассказать пастору и попробовать получить понимание и поддержку, но после жесткой фразы собеседника, Диме почему-то расхотелось откровенничать. Мальчик хотел спросить, неужели мы служим Богу только в церкви, ведь раньше ему говорили, что основное служение верующего – это добро, которое он делает окружающим его людям, как верующим, так и неверующим, а в церкви человек лишь получает силы для жизни в общении друг с другом и с Богом. Мать всегда говорила Диме, что очень важная часть общения с Богом – это там, где никто тебя не видит, в тишине одиночества в комнате или в любом месте, где ты один. Общение в церкви дополняет личное общение, но не заменяет его… Но почему же пастор говорит так, словно личного общения и служения Богу вне церкви не существует!…
Воскресение за воскресением Дима уходил из церкви с тяжелым сердцем. То один, то другой из руководителей подходил после собрания и настаивал, чтобы Дима увольнялся с работы, так как мальчик не мог теперь посещать все церковные мероприятия и не мог помогать по работе в церкви, и чаще всего это был сам пастор.
Дима старался не думать и не сравнивать, но иногда невольно сравнивал тактику соседа, когда тот «почти бесплатно» предлагал кредит и тактику руководителей церкви, которые твердили о благодати, которая дает спасение даром. Теперь цена кредита росла день ото дня, и даже зарплаты уже не хватало, приходилось отдавать часть ночного заработка. Дима не мог сказать «нет» соседу, прекрасно зная, что тот ни перед чем не остановится. Он слишком ярко помнил и видел последствия того, что отец кому-то не отдал деньги или же отнял не у того, и последствия пожара сын все еще разгребал во дворе. Конечно, в церкви никто не стал бы бить его или делать зло – но для мальчика мнение этих людей значило много, и он страдал.
Не задумываясь, Дима перенес требования руководителей церкви на Бога. Он был уверен, что через старших братьев говорит Бог, и мучился от неподъемного чувства вины перед Богом. Паренек верил, что посещение собраний – неотъемлемая жизнь христианина и в Библии не раз читал подтверждение этой мысли, ощущал также, что без общения с верующими теряет духовные силы, и добрые стремления гаснут как искры на ветру. Но раньше он бежал на собрания по зову сердца, и общение наполняло его сердце радостью и силой. Теперь же его стали заставлять идти туда, давя авторитетом, и эти общения потеряли свою привлекательность. Не раз Дима вспоминал народные поговорки: «Насильно мил не будешь» или «Невольник не богомольник», но ему напоминали, что это не библейские истины и потому неверны. Но мальчик чувствовал по себе, что они верны.