Тайна голубиного пирога
Шрифт:
Переходя дорогу, девушка вновь упала в обморок. Когда Пуки открыла глаза, она обнаружила, что лежит на грязной земле, а совсем близко грохочут копыта лошади, запряженной в двухколесный экипаж. Девушка была не в состоянии двигаться и уже готовилась умереть, вспоминая мать, оставшуюся далеко за морями. И тут к ней бросился низкорослый полный индиец в черном костюме, который успел оттащить ее к краю дороги. Махараджа внес ее в трактир, из которого только что вышел, стер грязь и кровь с лица девушки, налил ей стакан бренди. Любители абсента с интересом наблюдали за ней: им никогда раньше не доводилось видеть такую худую женщину. Узнав, что она родом из штата Приндур, махараджа усадил ее в свою карету и отвез в «Старый чеширский сыр», мясной ресторан на Флит-стрит. Пуки привела махараджу в изумление: когда они ели пудинг с говядиной, ее аппетит не уступал его собственному. Он показал девушке сохранившийся в заведении стул доктора Джонсона, объяснив ей, что тот был знаменитым составителем словарей. Стараясь не замечать ее отсутствующего взгляда, махараджа предложил Пуки место няни его шестилетней дочери. Женщина, выполнявшая ранее эту работу, только что известила его, что уходит: она не смогла вынести молчания девочки, не проронившей ни слова после смерти матери. Съев еще немного заварного крема и разделавшись с мармеладным пудингом, Пуки сказала:
– Ваша дочь заговорит, когда ей будет что сказать. С детьми всегда так.
Именно Пуки внесла дуновение радости в этот дом печали. Уже в первую неделю, ознакомившись с обстановкой, Пуки спрятала подальше ключ от винного погреба. Чтобы объяснить его исчезновение, был вызван дворецкий, и тогда Пуки призналась, что ключ взяла она: вечно пьяный отец – неподобающее зрелище для маленькой девочки. Застав махараджу за чтением старых, адресованных жене любовных писем с расплывшимися от слез буквами, Пуки отослала его в детскую. Так раскрылся дремавший в нем талант рассказчика. Усадив Минк на колено, махараджа поведал, как ее бабушка ездила на слоне, охотясь на тигров, а птицы раскрывали клюв от изумления при виде ее ослепительных драгоценностей. Одетая в черное девочка завороженно внимала, ни на секунду не отводя глаз от махараджи, и он приходил в детскую каждый день с новой захватывающей историей. Через несколько недель за столом, который больше не накрывался на три персоны, девочка впервые заговорила, спросив, как звали слона. И тогда индиец осознал, как много он потерял, и навсегда забыл дорогу к любителям абсента в Сохо. А через какое-то время никто уже не мог представить себе, что Пуки когда-то была чужой в этом доме. Когда принцесса выросла, она попросила индианку стать ее камеристкой. Пуки никогда не разрешала своей госпоже носить одежду на кроличьем меху.
Минк выдохнула заключительную порцию дыма.
– Не беспокойся, – сказала она, глядя в окно. – Я намерена выяснить, чьих это рук дело.
Пуки осталась стоять у рояля, вцепившись руками в ткань платья.
– А вы сможете, мэм? – спросила она дрогнувшим голосом.
– Вот увидишь, – ответила принцесса и отправилась в кабинет составлять список подозреваемых.
Доктор Хендерсон проснулся после полудня, с радостью сознавая, что сегодня целый день не увидит ни своей экономки, ни фурункулов пациентов. Прошлым вечером он вывесил на входной двери объявление, что будет принимать в Страстную пятницу только в экстренных случаях. Миссис Неттлшип получила выходной: он нуждался в отдыхе не меньше, чем она. Доктор был выбит из колеи не только внезапным всплеском ее любовных притязаний – неприкрытыми намеками на достоинства зрелых вдов. Его взбесила выходка, которую она себе позволила. Хендерсон оставил для одного солдата приспособление против мастурбации, но, когда тот пришел за ним, обнаружилось, что оно исчезло. После долгих поисков доктор нашел его в кухонном шкафу, рядом с прессом для картофеля. Даже не извинившись, экономка вытащила устройство из шкафа и швырнула в доктора, словно это был забытый зонтик.
Хендерсон пришел к заключению, что у женщины явное психическое расстройство. С удовольствием валяясь в постели, доктор вспомнил, что простыни были единственным в его обиходе, чего экономка избегала касаться, утверждая, что это оскорбит память о ее муже, покоящемся на дне Северного моря. Перевернувшись на спину, он раздумывал, не побудило ли миссис Неттлшип к догадкам его собственное поведение. Внезапно доктор вспомнил, как она однажды вошла в его спальню, когда он пытался совладать с прилизанными по нью-йоркской моде волосами. Несомненно, видела она и оставленное рядом с кроватью «Руководство для джентльменов по вежливому обхождению и ухаживанию за дамами», которое неправильно истолковала.
Доктор почувствовал, что больше не в силах об этом думать, отшвырнул одеяло в сторону и принялся искать недавно купленный костюм для езды на велосипеде.
Соблазненный рекламой, на которой был изображен джентльмен в модных носках, доктор на днях отправился в Сити, где находились принадлежавшие компании «Айзек Уолтон» первоклассное портновское ателье и магазин по продаже колониальных товаров. Но стоило ему войти, как служащий тотчас потянулся к ленте, орудию унижения, висевшему у него на шее.
– Мне нужна готовая одежда, – поспешно заявил доктор, отступая.
– Тогда вам есть смысл обратиться в отделение компании в Ньюингтоне, – посоветовал клерк.
Доктор, не мешкая, отправился по указанному адресу. Он пришел в невероятный восторг оттого, что избежит омерзительных прикосновений портного, и набрал целую кучу одежды: бриджи, норфолкскую куртку [25] и плащ на фланелевой подкладке. Хендерсон предпочел именно этот материал, зная, что подкладка, сделанная из хлопчатобумажной ткани или льна, быстро отсыревает от дождя и пота. Тогда и кости можно застудить. Неделю назад он прочитал о нескольких тяжелых случаях почечных воспалений, вызванных льняным поясом на бриджах. Но на этом Хендерсон не остановился. Прежде чем он осознал, что делает, доктор отложил также кепи такого же, как и плащ, цвета, свитер, рубашку, пояс, галстук, шелковый кушак и две пары чулок с ромбовидным узором. И только когда Хендерсону выставили счет, он пришел в себя. Фантазии о принцессе, которая видит его таким щеголем, мастерски владеющим своим велосипедом, рассеялись так же быстро, как исчезла в кассовом ящике уплаченная им весьма немалая сумма.
25
Норфолкская куртка – мужская однобортная куртка с двумя нагрудными карманами.
Одевшись, доктор Хендерсон посмотрел на себя в зеркало, стараясь не замечать своей располневшей талии, но чем больше смотрел, тем более она бросалась в глаза. Не помогало даже то, что благодаря велосипеду удалось убрать с груди лишний жир. Доктор решил воздержаться от завтрака. Все дурные мысли, однако, улетучились, когда его наряд обрел законченный вид. Икры молодых и упругих ног плотно облегали новые чулки. Они не сползали, обнажая уродливые складки кожи, как у стариков. Доктор потер швы и края чулок куском желтого мыла, чтобы они не натирали ноги, и, радуясь прекрасному узору, украшающему голени, легко сбежал вниз по лестнице. Еще когда он заваривал чай, капризное солнце выглянуло из-за туч, и доктор решил не медлить с прогулкой. Сунув лепешку с мясом в карман норфолкской куртки на случай, если захочется есть, доктор заглянул в сумку для инструмента, чтобы проверить, на месте ли масленка, гаечный ключ, ремонтный комплект, отвертка, запасные гайки, кусок медной проволоки, ручные мехи и моток веревки. Вынув корректор для носа, который таинственным образом пробрался в велосипедную сумку, доктор поразмыслил, не взять ли с собой специально предназначенный для велосипедистов ранец с котелком, в котором можно было вскипятить воду для чая даже при сильном ветре. Решив все-таки воздержаться от этого, он надел ботинки и направился к велосипеду, стоявшему в саду под навесом, радостно предвкушая, как испытает свою недавнюю покупку – гигиеническое седло Патиссона. Он ласково пощупал его, надеясь, что оно, как и обещала фирма-производитель, облегчит самое большое неудобство велосипедиста – трение в промежности.
Хендерсон проверил положение седла: ведь если оно поднято чересчур высоко, ездок слишком зависим от инерции движения, когда нужно преодолеть неровные места, что увеличивает опасность падения.
Проведя велосипед через сад, доктор взобрался в седло и поехал в сторону Хэмптон-Корт-роуд. Мельком взглянув на толпу пьяниц у «Королевского герба», Хендерсон заметил, что подвыпившая торговка почти распродала свиные ножки. Перед гостиницей «Грейхаунд» доктор свернул налево в Буши-парк. Он жал на педали, проезжая по знаменитой аллее величественных конских каштанов, которые вот-вот должны были расцвести. Они каждый год в эту пору привлекали многочисленных любителей природы, взбудораженных в предвкушении этого события газетными репортажами. Избегая столкновений со снующими по парку фургончиками, Хендерсон раздумывал, как обратить на себя внимание дамы сердца, вспоминая, что говорится по этому поводу в «Руководстве для джентльменов».
Аллея впереди наконец-то была свободна, и доктор помчался во весь опор. Встречный ветер завивал торчавшие из-под кепи волосы в тугие кудряшки. Хендерсон распрямился, чтобы не складываться вдвое и избежать неправильного положения тела, когда стеснена грудь. Альфред Бакет, его инструктор, предупреждал, что такую ошибку допускают многие велосипедисты. Этого наставника доктору рекомендовали в магазине, где он покупал свой велосипед. Хендерсон теперь понимал, что безобразные синие отметины на лице этого человека от падения на гаревую дорожку следует расценивать как предупреждение. Они как-то беседовали с инструктором, стоя под навесом за магазином. Первый же вопрос доктора, как пользоваться тормозом при спуске с холмов, Бакет воспринял с недоумением. Он поведал своему ученику с важностью мудреца, что самое главное умение – успеть спрыгнуть, когда почувствуешь, что велосипед уходит из-под тебя.
– Широко расставьте ноги и падайте на спину, – поучал наставник, после чего лично продемонстрировал экстренный соскок назад.
Еще одним ключом к пониманию натуры Альфреда Бакета была тема его второго урока – искусство падать.
– Когда скорость высока и нет никакой надежды сойти с машины, сохраняя достоинство, велосипедисту необходимо уклоняться от всяческих преград на своем пути, – рекомендовал он изрядно нервничавшему доктору. – Даже если велосипедист полетит кувырком, хотя это и не подобает джентльмену, он не нанесет такого вреда своей репутации, как при столкновении с фургоном для мусора.