Тайна горы Крутой
Шрифт:
— Самому храброму отдайте. Очень прошу. Пусть рубает беляков как положено.
Взглянул командир на саблю, прочитал надпись и ответил:
— Много надо сделать, чтобы заслужить такую саблю, Сережка. Геройская она. Крепко бил беляков хозяин сабли.
Тогда унесли саблю к военному комиссару.
— Пусть лежит в музее, — решил он, — на самом видном месте. Пусть знает народ, как достойно рубит Красная Армия врага.
И ни Сережка, ни командир, ни комиссар не знали, что принадлежит сабля комбригу Григорию Лапину.
Жаль, не умеет говорить металл.
Павка с экскурсантами обошел музей еще несколько раз, но не узнал о Лапине ни слова. Не знали о нем в музее. Вышел Павка на улицу и пробродил по городу до вечера.
Из одного переулка до него донесся веселый гам. На площадке, окруженной забором, пионеры играли в футбол. Звонкие удары по мячу слышались за воротами с красным плакатом: «Добро пожаловать!».
«Лагерь!» — Павка толкнулся в калитку.
— Славка, Славка! — крикнули за оградой. — Иди спрашивай: стучатся к нам!
— Спроси, Саш, у меня рифма!
— Иди, иди. Надо дежурить, а ты стихи пишешь.
— Дорабатываю, а не пишу.
Над забором появилось веснушчатое лицо поэта. Он суровым взглядом окинул Павку с ног до головы:
— Тебе что?
Павка отсалютовал. Голова моментально скрылась, скрипнула калитка. Дежурный был ниже Павки пальца на три. Недавно остриженная голова не успела загореть и напоминала белую тюбетейку. На нем была надета белая рубашка, галстук, черные трусы; в руках он держал тетрадь.
— Вы к кому? — отсалютовал дежурный.
— К вам в лагерь. Мне председателя совета.
— Интересно, — сказал дежурный. — Сашка, позови Жору и главного дежурного. Скажи: новичок прибыл! Ты стихи пишешь? — спросил он у Павки. — Это у тебя что в клетке? В какой школе учишься?
От изобилия вопросов Павка сперва оторопел. Он степенно провел ладонью по стриженому затылку и, все обдумав, ответил:
— Стихи писать не могу — не выходят. В клетке голубь, почтовый. Учился в шестом «Б», в первой средней.
— В первой?! А я тебя не знаю.
— Я дня на два из города Новостроя сюда к вам приехал.
Карие глаза дежурного окрылились и смотрели на Павку, как на какое-то чудо.
— Странно… Удивительно.
О чем толковал Павлик с председателем совета Жорой, старшей пионервожатой Галиной Сергеевной и начальником лагеря Еленой Трофимовною, осталось тайной.
Светлоглазая Маринка, которой Слава успел сообщить о странном госте, видела в замочную скважину пионерской комнаты, что «новичок» размахивает руками и говорит, а все слушают.
Долговязый Витя из первого отряда, решительно оттеснивший ее от дверей, передал собравшимся другое. Елена Трофимовна говорила, а гость сидел за столом и чему-то радовалсл. Витя даже уловил несколько слов о завтрашнем сборе.
Витю вежливо отжал к стеке Леня… Но дверь распахнулась, и пионер появился на площадке.
— Ребята, познакомьтесь. Это Павлик Катаев. Он наш гость, — сказала Галина Сергеевна, — приехал Павлик из города Новостроя. Юннаты, где юннаты?
Подошла Маринка, исподлобья посмотрела на новичка. «Ну вылитый Славка. Такой же толстый, неповоротливый. Лицо веснушчатое, только глаза зеленоватые».
— Марина, возьми у Павлика голубя и унеси в живой уголок. А ты, Жора, накорми и проводи гостя в четвертую палату. Там свободная койка.
В четвертой палате спали. Было темно. Павка сразу налетел на стул. Хорошо, что Жора успел перехватить его, а то наделали бы шума. Свободная кровать стояла у окна.
— Вот. Раздевайся и ложись, — показал Жора. — Не разговаривай только. Будут приставать — молчи. Да, пожалуй, все спят. Разве Слава. Славка, спишь?
В ответ на соседней кровати раздался храп с присвистом.
— Спит.
Чистые простыни пахли свежестью. Павлик натянул одеяло до подбородка, подогнул колени и, прикоснувшись щекой к подушке, блаженно закрыл глаза. Приятно было отдыхать в мягкой кровати. Признаться, за дорогу он устал. Двести километров — не раз чихнуть. «Где-то сейчас Тимка? Юлька, наверно, сидит в голубятне, не вылезая, ждет вестей. Кто-то сейчас на заготовку ходит? Может быть, и Лапина уже разыскали, Вася хитрый: сразу по всему Союзу письма разослал». Мысли сменялись одна другой. О многом хотелось узнать Павлику.
— Пав, ты спишь? — соседняя кровать скрипнула, одеяло заколыхалось. — Я — Славка. Помнишь, у ворот дежурный? Ты мне сразу понравился.
— Нельзя разговаривать. Отбой.
— Шепотком можно! — обрадовался Слава. — Не разбудим. О чем в пионерской договорились, а?
— Я от нашего лагеря секретное поручение имею, — солидно ответил Павка. — Вот и разговаривал…
Не успел он закончить фразы, как почувствовал, что отъезжает помимо своей воли к стене. Горячее дыхание щекотнуло ухо.
— Дай немножко одеяла, — Слава стал убеждать нового друга, что умеет хранить тайны. — Обязательно должен мне рассказать, — шептал он. — Я тебя первый встретил. Расскажи, потом я стихи новые прочитаю. Чес-слово! Еще никому не читал.
Ребята тесно прижались друг к другу, накрылись с головами одеялом. Павлик рассказал о горе Крутой, о надписи на камне-игле, о Григории Лапине, неизвестном герое.
— Вы его найдете! — взволнованно заверил Слава. — Чес-слово! Надо с нашими ребятами поговорить. Вот завтра сбор будет…
— Павел Иванович Кремнев придет. Я знаю.
— Ну, тогда слушай, стихи прочитаю, — сказал Слава. — Хочешь? Ты глаза зажмурь. Я, когда пишу, всегда сначала зажмурюсь, увижу, а потом писать начинаю. Новое стихотворение я назвал «Поток». Для сбора написал. Это про партизана. Он в разведке был и речку горную с водопадом нашел. А на водопадах знаешь какие электростанции построить можно? Большие. В те времена война была гражданская и партизан не думал об электростанции. Но война кончилась, он выучился и приехал на ту речку, чтобы станцию построить. Эта станция от Малахита совсем недалеко.