Тайна храма
Шрифт:
Этот вечер я плохо помню. Многочисленные поздравления соединились для меня в единый гул праздника. В четыре часа утра нас с Изабель отправили на базу, а гости остались веселиться до рассвета.
Через год после свадьбы Изабель забеременела. Беременность протекала тяжело, и при родах ее не стало. С тех пор моя жизнь разделилась на „до“ и „после“. Мы были так счастливы вместе, что это вряд ли можно передать словами. Она была совершенством во всем, хотя сейчас я вспоминаю, что Изабель не умела готовить и, наверное, что-то еще не умела делать, но это для меня не имело никакого значения.
Это главная запись в моей жизни, мое признание в любви к самой потрясающей женщине на земле.
Можно иметь симпатии, меняющиеся от внешних обстоятельств. Допустимо быть увлеченным, следуя собственным или приобретенным постулатам. Но приходит момент осознания, выбора. Если ты неподготовлен, то решение задачи не может быть верным.
Для человека самым сложным является проблема выбора, это проявляется на протяжении всей его жизни. Мужчина и женщина, созданные друг для друга, являются одним целым, монолитом в пустоте подобных связей.
Нельзя любить дважды или многократно, можно испытывать эйфорию влюбленности, ожидания и осознания законченности поиска. Но рано или поздно любой из нас понимает, нашел он ЭТО или нет.
Эта странная штука заложена в каждом из нас независимо от вероисповедания, образования или взглядов на жизнь. Рождение, смерть и любовь уравнивает всех нас. Рождение и смерть предначертаны, а любовь наш собственный выбор, доступный, правда, единицам. Я по-прежнему люблю тебя Изабель!
Я виноват перед своим сыном Роном, что почти не уделял ему внимания. После смерти жены я находил спасение лишь в работе. Когда Рон вырос и уехал учиться, я понял, что теряю последнюю ниточку, связывающую меня с Изабель. Но тогда я уже ничего не мог поделать. Мои исследования и эксперименты сделали меня известным в узком кругу военных специалистов. Я стал носителем важной информации.
Почти сразу после отъезда сына в Нью-Йорк меня перевели сначала в крупный военно-технический исследовательский центр в штате Алабама, а затем на секретный завод в горах Колорадо.
Моя жизнь изменилась, каждый мой шаг контролировался. Все мои контакты отслеживались. Я стал собственностью Соединенных Штатов Америки или, как шутил начальник моих надсмотрщиков, ее достоянием.
Тогда я решил не портить жизнь Рону и максимально удалиться от него. Это было нетрудно сделать, так как мы к этому времени и так не общались. Он мне писал на старый адрес в Аризону, эти письма пересылались мне, но я на них не отвечал.
Со временем мне удалось перевестись в Исследовательский Центр Массачусетского Технологического Института, в мою Альма-матер. Университет был все тем же оплотом передовой технической мысли Америки, как и прежде. Наконец, я окунулся в нормальную жизнь, хотя по-прежнему занимался все той же работой, что и прежде. Но теперь я жил не на обособленной территории, а среди обычных людей. У меня появился собственный дом.
Переломным моментом моей жизни стало известие о женитьбе Рона. Нет не сама женитьба, а неожиданное непреодолимое желание изучить дневник моего отца. На протяжении нескольких лет я брался за его чтение и бросал, это было не описание жизни, а некий путеводитель в потусторонний мир, что меня тогда совершенно не интересовало.
На первый взгляд это два абсолютно не связанных между собой события. Известие о женитьбе сына успокоило меня, я почувствовал скрытые во мне семейные узы, от которых долго отмахивался. Возможно, вскоре я и сам стану дедушкой.
Я стал вспоминать своего отца, наши с ним отношения и о том, как, в сущности, я мало знал его.
Я стал вечерами разбираться в его записях и постепенно пришел к выводу, что он занимался настоящим исследованием, а я трачу время впустую. По данным, находящимся в дневнике отца, я стал строить математические модели, и некоторые из них были удивительны.
В этих записях было непросто разобраться. Иногда он странным образом предавался, казалось, отстраненным воспоминаниям и уходил от описания того или иного события.
Повествуя о быте африканской деревни, он неожиданно вспоминает свою встречу с Карлом Хаусхофером.
„…я понимаю, почему Хаусхофер входит в ближайшее окружение Гитлера и так им обласкан. Карл не ученый, он царедворец, выдергивающий из контекста нужные ему цитаты. Он до конца не понимает слово „арий“, но рассуждает об истории арийской нации. Конечно, интересна история утраченной Гипербореи или Атлантиды, как кому нравится ее называть, населенной древними арийцами. Многие древние трактаты говорят о том, что арии прилетели на землю с планеты из звездной системы Альдебарана, а с наступлением ледникового периода построили подземные города. Но какое это имеет отношение к сегодняшней Германии, я не понимаю. Хаусхофер уверяет, что атланты разделились на две группы — Агарта и Шамбала. Шамбала — отрицательные герои, а Агарта — положительные. Можно продолжать и дальше весь этот бред, придуманный для толпы. Но Карл вполне серьезно предложил мне работу в этой области, в секретной организации. Вероятно, он имел ввиду организацию „Аненербе“, возглавляемую колоритным Вольфрамом Зиверсом. Я, конечно, отказался, ссылаясь на занятость в собственных проектах“.
Далее отец, как ни в чем не бывало, продолжает рассказ об африканской деревне, размышляя о том, почему стены хижин укреплялись смесью коры и белой глины, которая в этих местах употреблялась местным населением в пищу.
Делая копию старинной карты, найденной в Непале и подробно описывая ее в дневнике, он неожиданно на полях помечает следующее: „Эрнст Шеффер неплохой парень и ему удалось то, что другим не удастся еще долгое время. Он добрался до Лхасы, и тибетский регент Квотухту разрешил ему снять фильм о ранее секретных ритуалах и магических практиках. Тибетский лидер даже написал письмо Гитлеру, где называл его королем. Эрнст говорил, что фюреру это очень понравилось. Я спросил его, почему королем, а не царем или императором. Мне кажется, тогда Шеффер задумался над моими словами, но разговор перевел в другую плоскость“.
Отец обратил внимание на то, что мудрый Квотухту называет Гитлера королем, а не царем или императором, и подчеркивает этот его статус. Ведь король — глава лишь одной из территорий внутри империи, которой правит царь или император.
Многочисленные экспедиции убедили моего отца, Александра Рунге, что в нашей истории что-то не так. Не сходятся „гаечки с винтиками“. Огромное количество исторических нестыковок либо игнорируются, либо фальсифицируется в угоду заказчику.
Особое место в его записях уделялось теории портала, своего рода машины времени во вселенной. Он упоминает о двух старых картах, почти идентичных, увиденных им на разных континентах, где, по его мнению, отмечены местонахождения порталов.
Впервые такую карту ему показал в 1938 году двадцатишестилетний король Ирака Гози I. Узнав, что в Багдад прибыли немецкие исследователи, он пригласил всю экспедицию, состоящую из восьми человек, к себе во дворец. Сначала король поинтересовался сегодняшним положением Германии, затем стал расспрашивать о целях экспедиции.
Его заинтересовали исследования Александра Рунге, и он рассказал отцу, что его особенно привлекает все таинственное и сверхъестественное. После ужина король пригласил его в свой кабинет, где и показал странную карту.