Тайна храма
Шрифт:
Характер Клауса стремительно портился, и работать с ним стало почти невозможно. Он обвинял меня в том, что мы остались в Ингольштадте, а не попытались бежать вместе со всеми. Я с ним не спорил, так как это еще больше злило его.
В декабре 1946 года он перерезал себе вены. Я тяжело переживал смерть Клауса, единственного мне близкого человека в последние годы.
Я снова взялся за свой дневник, потому что хочу рассказать, главным образом, об Изабель.
Мы познакомились в городке не далеко от нашей базы. У меня заболел зуб, и я отправился в частную стоматологическую клинику. Так делали большинство наших служащих. На базе был зубной кабинет, но врача называли „гвоздодер“, и к нему никогда не было очереди.
Я попал в кабинет к очень красивой молодой женщине. Пальцы ее рук были тонкими и изящными, а голос мягкий и успокаивающий. Я влюбился с первого взгляда. Мы стали встречаться, и я не знал, как признаться, что я физик, выкраденный из терпящей поражение Германии.
Особенно трудно было в этом признаться дочери погибшего на войне офицера. Отец Изабель погиб в 1944 году, а ее мать, не вы неся утрату, не прожила и года.
Но однажды она сама сказала мне, что видит, как я мучаюсь, и тут же „успокоила“: „Весь город знает, что на вашей секретной базе работают немецкие ученые, и вы там разрабатываете электронное оружие“.
Я был немало удивлен ее осведомленности. Мы действительно разрабатывали электромагнитные импульсы большой мощности для нарушения радиосвязи и вывода из строя электронных устройств противника.
Мы встречались больше года, но сделать ей предложение меня подтолкнул уход на пенсию нашего „гвоздодера“ — стоматолога. Я переговорил со своим начальством и выяснил, что база охотно пригласит Изабель на эту должность. Все сотрудники военной базы и так лечат зубы в городе и стараются попасть к лучшему врачу клиники, а это Изабель. О моем романе с доктором, к моему удивлению, знали все мои коллеги.
Я очень волновался, предлагая Изабель выйти за меня замуж, но она сразу же согласилась и обрадовалась, что для нее есть вакансия на нашей базе. Впервые за долгие годы я почувствовал себя нормальным человеком со своими маленькими человеческими радостями.
У меня, конечно, были женщины, но я никогда не влюблялся и не терял головы. В Ингольштадте у меня даже был служебный роман с одной ассистенткой, длившийся почти два года, но это были отношения двух одиночеств, симпатизирующих друг другу.
Любовь — это довольно странное ощущение, она ничего не имеет общего с влюбленностью, с собственными завышенными ожиданиями. Иллюзии рано или поздно рассеиваются, и ты рядом с собой видишь совсем не того человека, которого себе придумал.
Любовь это дар, приходящий к тому, кто его ищет. Это абсолютное самопожертвование, которое не отягощает, а наоборот питает тебя неземной энергией.
По моим наблюдениям, подавляющее число супружеских пар с годами становятся добрыми соседями, но этого как раз я не желал себе и Изабель. Как инженер я понимаю, что можно построить конструкцию, которую надо все время ремонтировать, а при ремонтонепригодности менять на новую. Но есть сооружения, в которых запас прочности превышает жизненную необходимость, и они всегда удостаиваются восхищения. Запас любви и прочности в наших отношениях был, несомненно, многократный, рассчитанный на целых три жизни.
Я не мог не отвлечься на это лирическое отступление. Это важно, чтобы понять ход дальнейшего повествования и мотивацию моих поступков.
Мы планировали очень скромную свадьбу, но, в результате, на торжество собралось более трехсот человек. Начальник базы, полковник Самуэль Флин, вызвался организовать это мероприятие, и я не мог ему отказать. У нас с ним сложились почти дружеские отношения, какие только возможны у начальника с подчиненным. И за вакансию для Изабель я был очень ему благодарен.
До последнего момента ни я, ни моя невеста не представляли себе, как будет происходить наше бракосочетание, мы полностью доверились Самуэлю Флину. За две недели до торжества всем гостям прислали пригласительные открытки. Получив такую открытку, я был немало удивлен: адреса не было, нарисована была только схема проезда к месту посреди пустыни, между городом и нашей базой.
В отчаянии я сел в машину и направился туда. Меня охватил ужас, когда я увидел девственную пустыню там, где предполагалось бракосочетание. Вернувшись на базу, я сразу бросился к Флину и потребовал объяснений. Но полковник обнял меня и сказал, что это сюрприз, подарок от всего персонала базы.
Я очень волновался и поделился своими сомнениями с Изабель, но она меня успокоила, проговорившись, что немного в курсе происходящего и беспокоиться не о чем.
В субботу, в день свадьбы меня попросили пройти в одну из наших подземных лабораторий и не мешать приготовлениям. Я сидел в пустом зале на глубине пятидесяти футов и впервые за столько лет ничего не делал, просто сидел и ждал, когда меня позовут.
Через 1 час 42 минуты меня вызвали наверх. Солнце уже спускалось за горизонт. Полковник сидел за рулем своего джипа и, хитро улыбаясь, пригласил меня сесть в машину. Мы ехали молча и через пятнадцать минут уже в полутьме передо мной развернулось фантастическое зрелище. Я не мог узнать это место, хотя понимал, что это именно тот участок, который я увидел пару недель назад.
Громадные бледно желтые шатры были освещены яркой красно-белой иллюминацией. К своему удивлению, выйдя из машины, я почувствовал под ногами твердую почву. Мой обескураженный вид настолько рассмешил полковника, что он не сразу смог выдавить из себя: „Все это стоит на двенадцати песчаных понтонах, ну и специальная техника обеспечения тоже здесь. Вода, электричество и туалеты, правда, полевые. Для женщин, кстати, выделили абсолютно новые, со склада, уверен им понравится“.
Нас встретили аплодисментами. Сначала мне показалось, что собралось больше тысячи человек, но, быстро пересчитав шатры и гостей в первом из них, получилось около трехсот. Почти все сотрудники нашей базы приехали меня поздравить и полсотни городских, с некоторыми из них я был знаком.
Изабель появилась в ослепительном белом платье, словно ангел, спустившийся со звездного неба. Священник прочитал свою трогательную речь, мы обменялись кольцами, и в этот момент темноту разрезали сотни сигнальных осветительных ракет. Это было небывалое зрелище, самый красивый фейерверк в моей жизни.
Изабель призналась мне, что все мероприятие подготовлено с ее участием, и пусть меня не смущает, что на столах обычные блюда соседствуют с солдатской тушенкой, это тоже изюминка торжества.