Тайна императорской канцелярии
Шрифт:
Собственно, на этой довольно оптимистичной ноте наши деловые переговоры и закончились. Мы погуляли еще, зашли в кинотеатр, затем в кафе, и Сандрин даже начала слегка кокетничать, но я не придал этому никакого значения. Молоденькая девица, да еще француженка – у них это в генах заложено. Ближе к одиннадцати я проводил ее обратно на Остоженку, не уставая расточать комплименты и выражать уверенность в дальнейшем плодотворном сотрудничестве. Она в ответ мило улыбалась и согласно кивала головой- И ее прощальное, совсем не дружеское рукопожатие я ощущал все время, пока добирался на метро домой.
Я ожидал скорого продолжения сотрудничества, хотя бы на телефонном уровне, однако минуло почти две недели, а от моей новой знакомой не было ни слуху ни духу. Но поскольку при последней встрече я оставил ей и почтовый адрес, то рассчитывал, что она, если уж не позвонит, то обязательно напишет. Мои надежды в конце концов оправдались, но пришло не письмо – я получил телеграмму, резко ускорившую ход событий. В двух строчках Сандрин сообщала, что ей немного повезло и после интенсивных поисков кое-что удалось узнать по интересующей нас теме. Мне безапелляционно предлагалось срочно выехать в Санкт-Петербург и навестить ее по адресу Двинская улица, дом 24.
Делать было нечего, деловой тон послания не оставлял места для сомнений и колебаний. На следующий же день я договорился о кратковременном отпуске и, наплевав на экономию, вылетел в Северную столицу самолетом. Не скажу, что сильно сократил время на дорогу, но само ощущение, которое испытывает человек, передвигающийся воздушным транспортом, дает ощущение жуткой спешки. А именно это мне и требовалось, поскольку в душе вновь возникла робкая надежда, что отыщется след исчезнувших золотых. И я мчался в Санкт-Петербург, словно сказочный Буратино в Страну дураков. Пожилой таксист со свистом доставил меня на Двинскую, и через полчаса после моего звонка по сообщенному француженкой служебному телефону, из подъезда, украшенного массивными старинными дверьми, легко выпорхнула Сандрин.
– Умираю, хочу есть! Не возражаешь прогуляться до кафе? – подхватила она меня под локоть, одновременно легко переходя на «ты».
– Только за этим и прилетел, – поддержал я ее игривый тон. – Но в отличие от тебя умираю не столько от голода, сколько от любопытства.
– Потерпи, – загадочно сверкнула она глазами, – всему свое время. К тому же не думай, – добавила она, увидев мой горящий взор, – что мне удалось открыть все загадки. Я лишь отыскала узенькую тропку к ним.
Вскоре мы зашли в подъезд какого-то длинного желтого дома, и мои ноздри мигом уловили пряные запахи восточной кухни.
– Чувствуешь, – демонстративно помешала Сандрин воздух у своего носика, – как пахнет? Я тоже нашла это место по запаху. Здесь подают удивительно вкусные блюда русской кухни. И это просто бесценный для меня опыт, поскольку ничего подобного у нас в стране не готовят.
Мы вошли в темноватое помещение, и я тут же понял, что она привела меня в обычную, причем не слишком опрятную узбекскую харчевню.
– Ты посмотри, какие здесь подают огромные пельмени, – указала Сандрин на лоток с мантами, выстроившимися, словно солдаты на плацу. – Если есть их со сметаной или уксусом, то получается замечательно и очень оригинально.
Не желая расстраивать ее по поводу уверенности в причастности данной пищи к истинно «русской» кухне, я тоже взял порцию, и мы присели за один из свободных столиков.
Подождав, пока Сандрин насытится, ради чего даже переложил половину своей порции в ее тарелку, я приступил к допросу. Француженка, несмотря на чисто девичьи ужимки и поигрывание глазками, не стала долго запираться.
– Удалось выяснить, что на самом деле случилось с Владимиром Ивицким, – похвалилась она, с явным сожалением отставляя опустевшую тарелку в сторону, – который действительно был внуком Антона!
Открыв рот, я уставился на нее, ожидая продолжения.
– Ты не поверишь, но он был убит в результате разбойного нападения! – выпалила она.
Вынув из кармашка рубашки небольшой блокнотик, Сандрин расправила его на столе и, перелистнув несколько страничек, прочитала:
«Докладная записка от 16 августа 1863 года. Урядник Никодим Порошкевич докладывает начальнику полиции города Невеля о разбойном нападении, учиненном против местного землевладельца В. Ивицкого. Оно, то есть нападение, произошло в ночь с 5-го на 6-е августа в имении Костюшки. Двое злоумышленников проникли через незапертые двери особняка, которые оказались не закрыты из-за того, что в доме по причине празднования новоселья было много посторонних людей и гостей. К тому же почти все были пьяны, и налетчики воспользовались этим обстоятельством. Пользуясь топором и ножом, они взломали сундук в одном из пустующих помещений подклети и учинили грабеж. Уже выходя из дома, они наткнулись на конюха, который не спал и не пил, ибо ожидал начала родов у любимой кобылы хозяйки. Почуяв неладное, конюх вступил с неизвестными в схватку и поднял крик. Закрыв входную дверь снаружи, он удерживал грабителей в коридоре. Его крик услышал хозяин дома и бросился вниз по лестнице. Произошла схватка, в результате которой один из нападавших был задержан, но другой, ударив хозяина дома ножом в спину, сумел в последний момент ускользнуть через выбитое окно».
Сандрин перевернула пару листков и продолжила:
– Теперь самое главное – мой анализ результатов данного происшествия. Я выделила три важных для нас момента. Первый. Владимир Ивицкий только что построил новый дом. Адом, двухэтажный да в придачу каменный, стоил очень дорого. Второе. В докладе упомянуто, что у него остались вдова – Мария Ильинична, урожденная Сердюкова, и сын – пятилетний Алексей.
– Значит, родился он в 1857-м, – заметил я.
– Да, – рассеянно кивнула девушка. – И третье, самое главное! – таинственно сверкнула она глазами. – При обыске у захваченного грабителя обнаружили довольно ценные вещи. И среди них, – Сандрин сделала многозначительную паузу, – двадцать восемь небольших золотых пластинок круглой и овальной формы. Как думаешь, что это были за пластины?
– Тут и сомневаться не приходится, – обрадован но подскочил я, радуясь возможности проявить собственную эрудицию. – Надо полагать, это были намеренно расплющенные кувалдой наполеондоры гренадера. И расплющили их именно для того, чтобы невозможно было идентифицировать. Лежат просто бесформенные кусочки золота, поди потом докажи, что они когда-то были монетами и принадлежали французам!
– Я тоже так думаю, – согласилась Сандрин. – Владимир Робертович, видимо, вместе с тайной клада унаследовал от деда осторожность и склонность к продуманности своих действий. Он явно старался никоим образом не выдать свою связь с событиями 1812 года. А значит, хранил дома лишь очень ограниченное количество от доставшегося ему необыкновенного французского наследства!
– Гибель его была случайной, причем в относительно молодом возрасте, – продолжил я свою мысль. Отсюда можно заключить, что если он не скончался прямо на месте нападения, то имел возможность сообщить кому-то, где хранилось французское золото. Скорее всего, и завещания он написать не успел. В лучшем случае передал что-то супруге на словах. Согласись!
– Возможно, – грустно взглянула девушка в сторону исходящего паром прилавка раздачи.
– Неужели не наелась? – участливо поинтересовался я.