Тайна Jardin des Plantes
Шрифт:
— Если «Фигаро» к тому времени еще будет выходить… — произнес Маркомир без всякой иронии, бросив мимолетный взгляд в окно.
В небе носились целые стаи птиц, как перед грозой.
— Что именно вы хотите знать? — спросил он затем у журналистки.
— У меня уже достаточно материала, но я бы хотела прояснить некоторые малоизвестные детали вашей биографии.
Она заметила, что при этих словах уверенности у Маркомира убавилось. Его улыбка застыла, взгляд помрачнел. Но он по-прежнему любезным тоном произнес:
— Я
— Ваши родители назвали вас Жан-Мишель, в честь вашего дедушки с материнской стороны, Жана-Мишеля Фабриса, который выращивал виноград в Рабастане?
Маркомир застыл с открытым ртом. Потом быстро посмотрел по сторонам, словно в поисках поддержки. Журналистка снова заговорила:
— Когда вы уехали из родительского дома в возрасте тридцати двух лет — вас действительно выгнали за то, что вы избили вашу мать, которая провела восемь месяцев в больнице?
Маркомир побагровел:
— Но…
— Когда вы прибыли в Париж, вы действительно встретили Клода Бриана, торговца с блошиного рынка, который вовлек вас в занятия мужской проституцией, что и было вашим источником дохода в течение шести лет?
— Прекратите!
Гуру был вне себя. Он испытывал ужас при мысли о том, что охранники могли услышать эти кощунственные слова, и с трудом сдерживался, чтобы не закричать… и не задушить эту хрычовку, сидящую возле его кровати. Но журналистка невозмутимым тоном продолжала:
— Когда вы в ходе своей… профессиональной деятельности познакомились с герцогом де Лабарром, могли ли вы вообразить, что он воспылает к вам такой страстью, что завещает все свое имущество, в том числе и место, называемое «Цветочный город», в Тринадцатом округе Парижа? Могли ли вы вообразить, что он умрет спустя всего несколько недель после того, как впишет вас в свое завещание?
У главы Протейнианской церкви перехватило дыхание.
— Это… это… это клевета!
Журналистка оставалась невозмутимой. Лишь слегка ядовитым тоном она произнесла:
— Вы, как и я, знаете, что я ничего не выдумала.
С этими словами она протянула ему папку, на обложке которой было написано: «Протей Маркомир. Конфиденциальная информация. Министерство внутренних дел».
— Клевета… клевета… — бормотал он лихорадочно, пролистывая страницы и разрывая их одну за другой.
— Это всего лишь копия, месье Фабрис.
Услышав свою настоящую фамилию, Маркомир вздрогнул от отвращения. Ему все сильнее хотелось удавить эту старую мерзавку!
— И когда вы рассчитываете это опубликовать?
Посетительница обвела взглядом голые стены большой комнаты-мансарды, потом мягко улыбнулась:
— Думаю, вы уже догадались, что я не журналистка, месье Фабрис.
Маркомир, кажется, отчасти вернул себе уверенность и резким тоном спросил:
— Чего
— Я ведь уже сказала: мне нужны детали.
Гуру с негодованием указал на клочки бумаги, разбросанные по комнате:
— Какие вам еще детали? Кажется, и так все ясно. Ваши друзья хорошо потрудились!
— Информация, содержащаяся в этом досье, заканчивается за год до вашего… литературного триумфа.
Маркомир снова вздрогнул:
— Так вас интересует моя книга? «SOS! Париж»?
— Именно. И о ней я хочу знать все.
Маркомир судорожно сцепил пальцы. Затем обе его руки бессильно вытянулись на синем шелковом пододеяльнике. «Журналистка» молчала, столь же напряженная, как и он: все ставки в этой игре были сделаны.
— Это началось тринадцать лет назад, — наконец заговорил Маркомир глухим голосом, не глядя на собеседницу. — У моей церкви были серьезные проблемы с налоговой службой…
Теперь в его глазах читалось даже какое-то облегчение — как будто ему действительно нужно было выговориться.
— Я задолжал огромную сумму. Уже подумывал о том, как бы по-тихому сбежать. Вот тогда он и появился…
— Кто он?
— Не знаю. Какой-то тип… Незнакомец… Как и вы, он пришел ко мне сюда. Как вы, потребовал разговора наедине. Когда вы появились, я сначала решил, что это он вас прислал…
— И что же?
— Все произошло очень быстро. Он передал мне десять экземпляров рукописи и список с именами десяти издателей. «Вот увидите, — сказал он, — они передерутся за право вас опубликовать, так что гонорар вы сможете потребовать какой угодно. После этого вы сможете заплатить налоги…»
— Так и вышло…
Маркомир с самодовольным видом кивнул:
— Это был настоящий шквал популярности! Книга разошлась в мгновение ока. Миллион экземпляров был продан во Франции, еще восемьдесят стран купили права на издание, кинопродюсеры оспаривали друг у друга право на экранизацию… Но что касается всего этого…
Он снова взглянул в окно, за которым носились птицы. На крышах соседних домов собралось множество людей, спасающихся от наводнения.
— Что касается этого, — заметила мадам Шмидт, — реальность вас опередила.
Маркомир усмехнулся:
— Скорее уж она стала развиваться по моему сценарию. И тогда я почувствовал настоящий страх. Начиная с терактов прошлой осенью…
— Ну что ж, по крайней мере вы честно признаетесь в своем страхе…
Тут лжепророка по-настоящему прорвало:
— А разве это не ужасно — когда объявленная тобой катастрофа начинает сбываться во всех подробностях? Разве можно не ужаснуться, когда все происходит в точности так, как было написано: похищения детей, человеческие жертвы, а теперь — и наводнение! Думаете, меня все это не пугает?