Тайна Jardin des Plantes
Шрифт:
— Мама, теперь ты должна все мне объяснить! — наконец с трудом произнес Сильвен, и его удивил звук собственного голоса.
Жервеза, казалось, тоже была удивлена, но самим этим вопросом.
— Что тебе еще объяснить, дорогой?
Сильвен совсем не ожидал такого ответа; он не сразу смог продолжить, как если бы слова Жервезы разом подкосили его решимость.
— Зачем тебе понадобилось показывать мне картины? Что ты делала с обезьянами в подземной лаборатории? О чем ты рассказала членам ОЛК сегодня вечером?
К концу этого допроса он, не выдержав, перешел на крик.
Но Жервеза и бровью не повела. Тринитэ осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, приблизилась к двум собеседникам, сейчас напоминавшим скорее двух дуэлянтов. Они ее даже не заметили. Сильвен усилием воли взял себя в руки, чтобы суметь противостоять матери, остававшейся невозмутимой.
— Кто стоит за этой катастрофой, мама? — спросил он, не глядя на мать, вместо этого следя глазами за полетом чайки.
— Аркадийцы, — прошептала Жервеза. — Они — причина всего…
Тринитэ, не в силах справиться с любопытством, подошла к ним почти вплотную.
— Кто? — спросила она.
Ответа не последовало. В этот момент Тринитэ поняла, что на самом деле Жервеза вовсе не так безмятежна, как могло показаться на расстоянии. По ее лицу стекали струйки пота, в уголках губ вскипали пузырьки слюны. Она продолжала машинально твердить странное слово:
— Аркадийцы, аркадийцы…
— О ком ты говоришь? — растерянно спросил Сильвен. — Кто такие эти аркадийцы?
— Поверь мне, Сильвен, лучше тебе об этом не знать, — ответила Жервеза, медленно отступая и одновременно поднимая ружье. — Я вынуждена была им подчиняться. Я никогда этого не хотела. Мы никогда этого не хотели…
— Кому подчиняться?
Жервеза прикрыла глаза. Губы ее превратились в тонкую, почти незаметную полоску. Хранительница музея едва слышно произнесла:
— Но в обмен на это они не должны были его трогать… Только не его.
Внезапно она схватила Тринитэ за руку и лихорадочно проговорила:
— Скажи им, чтобы они не причиняли ему зла…
— Кому, мадам?
Взглянув в лицо сыну, Жервеза прошептала:
— Моему Сильвену…
При этих словах профессор окаменел. Вдруг он почувствовал, что какой-то предмет упирается прямо ему в живот… и понял, что Жервеза нацелила на него ружье. Тринитэ, вскрикнув от ужаса, отшатнулась.
— Но, мама…
— Убирайся! — произнесла Жервеза Массон ледяным тоном. — Как можно дальше, заклинаю тебя.
В глазах ее не было ни тени иронии. Еще никогда прежде Сильвен не видел ее такой искренней, такой… честной.
— Что значит убирайся? — пробормотал он.
— Уезжайте оба из Парижа, — повторила Жервеза, слегка опуская ружье и глядя на Сильвена и Тринитэ. — Так далеко, как только сможете. И не возвращайтесь, потому что скоро Париж погибнет…
— Мама, но ты должна нам объяснить…
Дуло ружья снова уперлось в живот Сильвена.
— Я тебе сказала — убирайся! Ты что, не понимаешь? Ты не понимаешь, что я спасаю тебе жизнь? Еще раз!..
Жервеза отступила назад, не опуская ружья.
— Габриэлла спустится туда, а не ты… Она сама решила принести себя в жертву. Так что пользуйся случаем и исчезни!
— Габриэлла?! Что с ней? Куда она спустится?..
Словно давая понять, что разговор окончен, Жервеза выстрелила в воздух. Эхо от выстрела разнеслось по всему кварталу, и люди, остававшиеся в квартирах, припали к окнам. Затем Жервеза вновь направила ружье на Сильвена и Тринитэ:
— У меня еще два патрона. Если через пять секунд вы все еще будете здесь, они достанутся вам.
— Но что, если ваша мать действительно нас убьет?
— Я тебя не заставляю идти со мной, но я должен знать!
Сильвен и Тринитэ медленно шли по улице Жоффруа-Сен-Илэр. С того момента, как они расстались с Жервезой, прошло около получаса. Сильвен оправился от потрясения и решил, что все-таки стоит продолжить этот незавершенный разговор.
— Но кто вам сказал, что она решила вернуться в Ботанический сад? — спросила Тринитэ с сомнением.
— Никто, разумеется, — ответил Сильвен. — Но мы скоро это выясним, — прибавил он, когда они приблизились к Музею естественной истории.
Здесь стояла абсолютная тишина. С улицы не доносилось ни звука. Охранники музея конечно же давно сбежали, полицейских тоже не было видно.
— Войдем с улицы Кювье, с другой стороны, — сказал Сильвен. — Это единственный путь.
Они быстро обошли здание, и у двери служебного входа Сильвен достал свою отмычку.
— Наверняка мы отыщем мою мать внутри, — пробормотал он, слегка толкнув старую деревянную дверь, с которой кое-где осыпалась краска.
В саду наблюдалось то же растительное буйство, что и во всем городе, — но в больших масштабах. Ночной воздух, насыщенный ароматами зелени, казался густым и почти осязаемым. Сильвен и Тринитэ прошли по дорогам, усаженным по обеим сторонам рядами высоких деревьев, и оказались у небольшого особняка, где располагалась служебная квартира Жервезы.
— Свет не горит… — прошептал Сильвен.
— Думаете, она уже заснула?
— Вряд ли. Нужно идти дальше.
— В подземелье?
Сильвен не ответил. Неожиданно он остановился и подтолкнул Тринитэ в тень густого кедра, прошептав: