Тайна казачьего обоза
Шрифт:
Простояв минуту, Петя пришёл к выводу, что стрельба ему приснилась. Развернулся, поднял полог, резкий рывок вырвал материал из пальцев. Проведя рукой по ткани, обнаружил маленькое отверстие. «Дыра!» Над ухом что-то противно просвистело. Подчиняясь инстинктам, Петя присел, продолжая отыскивать край полога, и ощутил чувствительной кожей подушечек пальцев бугорки и неровности. Приблизив лицо, Петя рассмотрел грубо выделанную поверхность кожи. Перед ним была не палатка. Совсем другое сооружение — чум, крытый оленьими шкурами. Интерес и любопытство взяли верх над благоразумностью. Он слегка привстал и тотчас плюхнулся на живот. Три пули прошили шкуры. Из чума послышался
Отблески пожара поглощают подвижное тело тумана. Пролетающие пули оставляют спиралевидные следы.
Петя встревожен увиденным; он чувствует неразрывную связь с происходящим, протянувшуюся издалека.
Он ещё не знает, нет опыта, свою пулю, в отличие от свиста шальных, не слышно.
Мелкая щепа запорошила лицо и засорила глаза. Пока проморгался, пока восстановилось зрение, он перемещается в лес на окраину поляны. Тонкий наст не выдерживает веса, и он проваливается в сугроб по пояс. И вовремя. Снежный холм укрыл его от двух человек, внешне похожих на якутов и эвенов. Он прислушивается к речи, она ему очень знакома. Да, её не раз слышал на рынке от говорящих между собой китайцев-продавцов. Используя умело природные укрытия, они прицельно стреляют из винтовок в направлении поляны и занявшегося огнём стойбища.
Незаметно продвинувшись вперёд, осмотрел картину боя с другой перспективы. Густо растущие деревья, прекрасный щит, но неосторожно выглянувшие из-за толстых стволов два китайца нашли свои пули. Тела неловко дёрнулись и застыли на снегу в искривлённых позах.
Туман всё кружи… кружит… кружит…
То он развеется немного и прояснится картина происходящего. То внезапно сомкнутся серые туманные врата. То сквозь молочную непроглядность прорисуются призрачные силуэты фигур стреляющих из ружей людей.
Новые следы от пуль взбивают в пену густые сливки тумана. Его тело разрыхляется, пухлое и вялое, оно приходит в движение…
Вот Петя переносится вверх.
А сверху всё видно, как на ладони.
Потери среди обороняющихся и нападающих.
Казаки стреляют скупо. Один выстрел — одна поражённая цель.
Среди них Петя рассмотрел силуэт молодого, лет двадцати, казака. Он стоит с девушкой-якуткой. Казак держит в руках винтовку, девушка с наложенной стрелой лук. К ним приближается, тяжело передвигаясь в снегу, казак, пожилой мужчина; строгое, крупное лицо, загнутые кверху кончики чёрных усов. Он что-то говорит молодому казаку и девушке, указывает на лес рукой. Молодой казак отрицательно машет головой. Старый казак настаивает, что-то объясняет, снова машет рукой в направлении заснеженной тайги. Вдруг лицо старого казака искажает гримаса боли. Он хватается за правое плечо, через пальцы показывается кровь. Он гневно что-то кричит молодому казаку и после этих слов молодой казак и девушка, пригибаясь к земле, бегут в лес. Глубокая борозда указывает
Петя устремляется за ними, разбрасывая снег ногами и увязая в сугробах.
Он падает и не чувствует обжигающего холода снежинок, облачка разгорячённого дыхания не срываются у него с губ, не покалывает щёки и нос сильный мороз.
Боль, острая и внезапная, пронзает спину между лопаток огромной сосулькой. Боль растёт в теле, ширится, вот она петлей сдавливает горло и плывут… перед глазами радужные круги…
«За что? — глупая мысль, как всегда некстати пузырьками газа в шипучке всплывает наверх, — я ещё так молод!»
Петя встряхивается. Наваждение исчезает. До слуха долетает чужая, чавкающая речь. Протирает снегом лицо: на небольшом удалении, саженей шести-семи позади молодого казака и девушки на белом фоне показались чёрные фигурки преследователей. Их много. Больше, чем преследуемых. Глубокий снег вовсе не помеха. Они легко бегут по хрупкому насту.
Петя бросается им наперерез. Старается сбить с ног. Но не наносит ущерба. Преследователи проходят сквозь него, как через несуществующее препятствие, и устремляются дальше.
В бессилии он опускается на колени, загребает ладонями снег и подбрасывает вверх.
«Как бы мне сейчас пригодился твой лук, Айна!», — что есть мочи закричал Петя и увидел, как на мгновение остановилась девушка и бросила быстрый взгляд назад.
«Это она! — Петра бросило в жар, — прабабушка Айны!»
К нему приходит второе дыхание.
Целеустремлённо Петя бросается за казаком и девушкой.
Снег коварен. Под его покрывалом скрыто много ловушек: от бугра или ямы, до скрученного в тугую петлю одинокого корня куста.
Вот Петя ныряет в яму; снег ослепляет глаза и лезет настойчиво в рот; с трудом выкарабкивается и бежит… Шаг, два, пять, десять… что-то цепко хватает за щиколотку и он падает…
— Что, дружище, до сих пор летаешь во сне? — спросил Артур, разбуженный шумом.
Петя сел на полу. Протёр глаза. Он внутри палатки. Не поднимаясь на ноги, на четвереньках, сопровождаемый изумлённым взглядом друга, подползает к выходу. Высовывает голову наружу. Окунается в туман, низко стелющийся над травой.
— Что и требовалось доказать, — говорит сам себе, возвращается на кровать и отвечает на вопрос друга: — Представь себе, летаю… и во сне… и наяву…
Суета сует, всё суета.
Так или примерно так можно назвать творящееся с утра в городке.
С самого утра, пока туман не ушёл следом за ночью, красавчик Гена Белых (по независимо-неоспоримому абсолютно-непререкаемому мнению Нади Найдёновой) обошёл палатки студентов.
Несомненно, сей калиф на час, начал обход с девичьих палаток.
Одним своим появлением он прогнал прочь сон и устоявшуюся хандру дождливых дней из девичьих сердец. «Вот же повезёт кому-то, — с затаённой грустью проговорила Надя и оптимистично закончила: — Но, слава богу, что не мне!»
За пробуждением водные процедуры.
С песчаного берега сновидений волны бодрости смыли сон.
Голоса девушек звучали птичьими трелями. Раздавался задорный смех, громкие крики и визги: как истинные джентльмены, юноши исподтишка обливали девушек прохладной водой из ладоней, норовя пустить бойкие струйки жидкости за шиворот. Девушки, конечно же, не оставались в долгу. По-женски неумело, больше непроизвольно заигрывая, чем стараясь отомстить, девушки стряхивали капли воды с подушечек пальцев и, помедлив, дождавшись-таки здоровой реакции на провокацию, визжа, убегали.