Тайна князя Галицкого
Шрифт:
– Не знаю… – встрепенулся Евгений, поднялся на ноги, выглянул в окно. Кроны ближнего леса раскачивались на ветру, и понять, есть под ними какое-нибудь шевеление или нет, было невозможно.
– Ты уж скажи что-нибудь определенное, парень, а то страсть как пить хочется. А заодно и купаться. Речушку я отсюда вижу, а идти к ней или нет, не знаю.
– Кипятить не в чем, а сырую пить рискованно.
– Здесь? – рассмеялась девушка. – Здесь, куда последний двуногий носитель инфекции заходил пятьдесят лет назад? А ближайший завод со сточными водами находится за триста верст?
Она пробралась к проходу, быстро побежала вниз.
– Эй, ты куда?! Вот ведь не девка, а просто чума какая-то!
– Я все слышу!!! – крикнула снизу Катерина.
Евгений еще раз осмотрел с высоты луг, сосновые кроны, вздохнул и отправился следом.
Когда он подошел к реке, девушка уже вовсю барахталась в крохотном омутке, вырытом ручьем под крутым песчаным склоном. И купалась, чума, разумеется, голышом.
Леонтьев повернулся к ней спиной и сел на траву над обрывом. Спустя пару минут его щеки коснулась влажная прохладная кожа, а мокрые губы спросили в самое ухо:
– Привет! Слушай, Женя, а какого черта ты ко мне не пристаешь?
– А должен?
– Ну-у… За последний день ты два раза спас мою жизнь. Теперь я, как честная девушка, должна тебе отдаться. А ты меня даже не полапаешь. Обидно, слушай! У меня вырабатывается комплекс неполноценности.
Леонтьев в ответ просто пожал плечами.
– Поначалу я решила, что ты гомик, – призналась из-за спины Катя. – Даже дразнить пыталась. Ты заметил? Но после того, что ты там, на болоте, учудил, понятно, что мужик. Настоящий бухгалтер! И ведь хоть бы в примерочную заглянул, когда я переодевалась!
– Это неприлично.
– Фи, какие мы правильные! – фыркнула девушка. – Нормальные люди такими не бывают. Подожди, дай подумать… Я так полагаю, пару лет назад какая-то прошмандовка завладела твоим сердцем. Сперва обрадовалась, потом сунула в рот, почавкала, поморщилась, да и выплюнула к чертям собачьим. И ходишь-то ты с тех пор без сердца и всех баб тайно ненавидишь.
– Ну, а ты, девочка пятидесяти четырех лет, – сказал, глядя прямо перед собой, Евгений, – прискакала в Москву, чтобы в постель к идиоту какому-нибудь забраться, а потом принудить на тебе жениться, прописаться, а после развода половину его жилплощади оттяпать. И вот оно, счастье!
– Упс-с, обиделся, – озабоченно пробормотала Катерина. – Значит, попала в точку. Извини, не хотела.
– Ни фига не попала, – поморщился Женя.
– Да ладно, не бери в голову. Бабы-дуры, помнишь-то? Кроме меня, конечно же. Я, если бы захотела, тебя бы в первый же день выдрессировала, ты бы на задних лапках бегал, тапочки в зубах носил и от счастья млел, когда бы я тебе за ушком чесала. Просто поленилась.
– Ага, – усмехнулся Евгений.
– Ты же весь из себя бестолковый и зашуганный. И машина у тебя на ладан-то дышит, цена сто рублей в базарный день. Думаю, тебе самому жить негде…
– Не бойся, есть, – сознательно поддался на нехитрую уловку Леонтьев. – Двухкомнатная квартира почти в центре. Правда, с мамой. Но смысл соблазнить налицо. Когда начнешь?
– О-о, да ты завидный лох, нужно брать… – Девушка приподнялась и обняла
– А что мы скажем маме?
– Скажем, что я твоя любовница. Не дрейфь, в твоем возрасте это нормально! Мама еще и обрадуется. Небось, тоже подозревает, что ты гомик. Заметано? – повторила она.
– И не боишься с чужим мужчиной в одной комнате жить?
– Смеешься? – Катя отпустила его шею и легла рядом на спину, старательно заглядывая в глаза. – Если уж ты сейчас меня не трогаешь, чего мне потом бояться?
– Классные сиськи, – опустил на нее глаза Женя.
– Спасибо! Ну что, договорились?
– Нет, – поднялся он. – Отвернись, я тоже хочу искупаться.
Еще отъезжая из Москвы, Басарга уже знал по предыдущему опыту, что это надолго. Конец сентября на дворе. Значит, в усадьбу он попадает незадолго до ледостава. Придется ждать, пока схватятся реки, пока встанут зимники, да и возвращаться верхом. А лошадь не струг – ее кормить и поить надобно и отдых давать.
Именно так все и вышло. В середине октября, уже под первыми снежинками, холопы вытащили на берег струг и стали разгружать его, готовя к долгой зиме. Подьячий же, исполняя царский приказ, отправился в пустынь, заказывать поминальные службы и передавать деньги.
По пути туда он даже не остановился в Корбале, погруженный в мысли о заточенной в монастырь Мирославе. В разговоре с братией пару раз оговорился, назвав именем княжны почившую царицу. Однако служба, исповедь и причастие успокоили душу боярина. По приглашению монахов, чтящих его чуть не наравне с преподобным Варлаамом, Басарга остался на обед. За минувшие годы число иноков пустыни выросло до трех десятков, многие были зело крепки и рукасты, и кушанья варили – пальчики оближешь.
Возвращаясь сытым и успокоенным, возле лавки книжницы Леонтьев натянул поводья. Боярин знал, что острая, режущая связь, которая перед лицом беды превратила его и княжну Мирославу в единое целое, больше не позволит ему размениваться на обволакивающие объятия Матрены, на ее тягучие ласки и спокойную преданность. Однако в доме книжницы подрастали двое румяных мальчишек и одна задумчивая девчонка. И увидеть их Басарге очень хотелось.
У калитки Басарга набросил поводья на воротной столб, отпустил подпругу кобылке, толкнул дверь. Книжница, услышав слабый скрип, выглянула на крыльцо, а потом выскочила, как была, в одной поневе, обняла и крепко прижалась щекой к груди.
– Господи, я так истосковалась! Страху натерпелась, ни словом сказать, ни пером описать. Где это видано: гонец появился – тем же часом в лодку и на два месяца без единой весточки! Пойдем, идем скорее. Ты совсем замерз. Я тебя отогрею.
Басарга взглянул в ее голубые глаза, поцеловал их и понял, что жестоко ошибался. Его сердце всегда оставалось здесь…