Тайна князя Галицкого
Шрифт:
Подьячий вышел из дома-лавки, отвязал коня, поднялся в седло, пустил скакуна рысью. Шипастые подковы с треском высекали ледяную крупку из глянцевого наката широкой тропы, ведущей от усадьбы к богатой Трехсвятительской пустыни. Ведь боярин Басарга Леонтьев известен своим аскетизмом и набожностью. Что ни день – стремится службу в обители отстоять. Что ни час свободный – не о себе, о ней заботится. Приезжает, проверяет, хлопочет…
Никто бы во всем Поважье никогда не поверил, что суровый воин погружен в помыслы не о Боге Всевышнем, а что терзает его душу рвущееся надвое сердце. И ныне уж в
Ради каждой из двух он готов был пожертвовать всем, что имеет, и даже собою. Из-за каждой сходил с ума от легкого прикосновения. Каждую хотел сделать царицей, вознести в небеса, наградить счастьем и радостью. И понимал – неправильно это, так быть не должно. Но если и молился небесам – то только о том, чтобы не пришлось делать выбор.
Как хорошо, что обе половинки не знают о существовании одна другой!
– О чем задумался, витязь? Нешто так бы мимо и проехал? – окликнул его посторонившийся прохожий, и Басарга, моментально позабыв обо всем, натянул поводья.
– Софоний?! Друг мой, побратим! – Подьячий спрыгнул с седла, кинулся к гостю, крепко его обнял. – Вот удача! Ты как, откуда?! Ко мне али случилось что?
– Еще как случилось, друже! Илья Булданин женится. И Тимофей Заболоцкий тоже, – с ходу огорошил его боярин Зорин.
– Как это их так угораздило?
– А то ты не знаешь, как это бывает? Нашли родители невесту из рода достойного, с приданым разумным и собой не страшную. На смотрины съездили, о тряпье-серебре уговорились, да сына домой и отозвали. Ну, тебе это еще предстоит, я так мыслю. Забавно то вышло, что письма к ним через день на третий пришли. Поперва Илья нас на свадьбу позвал, а опосля уже боярин Заболоцкий в другую сторону приглашает. Ну, а я, дабы никого из побратимов не обидеть, тебя решил навестить.
– Это правильно, – похвалил его Басарга. – За совет и любовь обоих мы и тут выпить можем. Какие еще из Москвы вести?
– Вестей много, друже. Государь наш к свадьбе новой готовится. Черкешенку ему сосватали, дочь князя кабардинского Темрюка. Через ту свадьбу выходит, рубежи наши южные на Кавказ вышли. Посему и Дикое поле потихоньку распахиваем. Новые засечные черты порубежники рубят, крепостицы в степи ставят. А за ними и смерды приходят, строятся. Княжна Мирослава Шуйская, сказывают, перед самым пострижением в проруби утопилась. Вещи все и одежда на месте, а сама сгинула бесследно.
– И ты так спокойно мне о том сказываешь?
– Так же, как ты спокойно слушаешь, – ухмыльнулся Софоний. – А случилось сие аккурат через семь дней после твоего тайного из Москвы отъезда. До обители Горицкой вроде как семь дней пути? Ты молодец, друже, я преклоняюсь. Я бы так не смог.
– Ты о чем? – сделал вид, что не понял, Басарга.
– О твоем спокойствии, – точно так же поступил Софоний. – Тело, правда, так и не нашли, да и не видел никто, как сие случилось. Посему князья Шуйские беспокойство проявляют и сыска требуют. В Разбойном приказе, кстати, в татях, что тебя убить пытались, иноземцев по амулетам опознали. Не православные. Князь Михайло Воротынский о тебе беспокоится. Вроде как во дворец ты рвался, а опосля пропал начисто.
– Долг свой исполняю, – ответил боярин Леонтьев. –
– А то! – толкнул его плечом в плечо Софоний. – Прошлый раз мне понравилось. Хоть завтра.
31
Антониево-Сийский мужской монастырь. Основан в 1520 г. на р. Сия, притоке Северной Двины.
– Завтра не могу. Хочу приют сиротский основать от обители Важской. Место надобно определить и работников поставить. Строить нужно, пока зима. Как снег таять начнет, леса по слякоти будет не привезти.
– Это дело святое. Коли нужда какая возникнет, сказывай, помогу.
Но на первых порах боярин Зорин приюту ничем помочь не мог. И потому два месяца он прогостил, просто составляя Басарге компанию в пирушках и поездках по обителям, а в середине марта, опасаясь совсем уже близкого ледохода, гость забрал для Монастырского приказа составленные подьячим ябеды и ускакал в столицу.
Лед по рекам пошел в начале мая, а едва вода открылась – Басарга Леонтьев отправился по делам к Великому Устюгу, в Троице-Гледенский монастырь. Пользуясь случаем, с ним на богомолье отправилась и гостья со своей приживалкой. Отплыли они еще до рассвета, вернулись через три недели затемно.
На следующий день подьячий нашел на пороге Трехсвятительской пустыни подкидыша. Укорив чернецов, что они до его прихода не заметили младенца, боярин забрал дитятку с собой, и несчастного сироту взялась выхаживать блаженная спутница таинственной княгини, что укрывалась в усадьбе Басарги Леонтьева…
Большая война
Лента объявлений на интернет-странице Вельска была богата, а вот реальность – скучна и неприглядна. Из полутора сотен объявлений о продаже достойными внимания оказались только семь. Трое торговцев предлагали купить монстров типа «Паджеро» или «Акуры MDX», один оказался дилером концерна «Ауди». Из оставшихся транспортных средств Евгению пришлось выбирать между ухоженным «Москвичом-412», гнилой вусмерть «Хондой», плохо слушающейся руля, и мотоциклом «Иж-ю» с коляской.
Решающим аргументом стала цена. За мотоцикл спросили двести баксов. То есть если он проживет не дольше «Гольфа» – финансовой бреши кошельку бухгалтера не нанесет. Ретро-«Москвича» Жене было жалко, а «Хонды» он откровенно испугался. «Иж-ю» – и то выглядел надежнее.
Вечером, гордый собой, он подкатил к гостинице на трехколесном друге, поставил на охраняемой парковке и прошествовал в холл с надетыми на оба плеча шлемами и доверенностью в кармане.
В номере Катерина валялась в одних только трусиках на раскиданной постели, напялив наушники и стуча по клавишам потрепанного ноута. То ли она Леонтьева уже совершенно не стеснялась, то ли дразнила специально.