Тайна кода да Винчи
Шрифт:
Глава XLI
ГАЛЕРЕЯ
Перед тем как попасть внутрь трапезной, экскурсанты совершают своеобразный круг почета. К зданию пристроена стеклянная галерея, состоящая из отсеков, каждый из которых служит своего рода накопителем для групп посетителей, отделенным от соседней, такой же части галереи закрывающимися на ключ дверями. Насколько я понял, эта сложная система обеспечивает безопасность — просто так в трапезную не попадешь, а главное — это поддержание специального микроклимата, защищающего фреску от окончательного разрушения.
Мы оказались в группе
— Ты не удивляйся, сейчас от изображения осталось не более трети, — шепотом сказал Дик. — Леонардо воспользовался необычной техникой. Он рисовал «Тайную Вечерю» не в афреско, как это обычно делают, нанося фрески, а темперой. Считается, что Леонардо выбрал этот способ, чтобы иметь возможность вносить изменения в картину. В случае традиционной техники художник рисует прямо по грунту и должен это делать очень быстро, пока грунт не затвердел. Как только это произойдет, уже ничего изменить нельзя. Можно только закрашивать, заново класть грунт и рисовать повторно…
— Дик, ты понимаешь финский?
— С чего ты взял? — удивился Дик.
— Ты переводишь их экскурсовода…
— Да нет! — тихо рассмеялся Дик. — Это общеизвестные факты.
— А-а-а… понятно.
— В общем, Леонардо ошибся. Для того, чтобы темпера легла на стену, он придумал особенный грунт, состоящий из смолы и мастики. Леонардо хотел таким образом защитить картину от влаги, поскольку монастырь находился в низине и страдал от ливней и наводнений. Но оказалось, что такой грунт впитывает соли, вымываемые жидкостью из каменных стен, они-то и разъели картину. В результате первые реставрационные работы своей фрески производил сам Леонардо — после наводнения 1500 года. Потом здание еще неоднократно затапливалось. Некоторые «реставраторы» заменяли изображения Леонардо собственными рисунками, эти слои удалили только в середине XX века. А изначально краски были яркими, сочными. Сейчас ты увидишь Христа, он одет в одежду двух цветов — красного и синего.
— Это что-то символизирует? — спросил я.
— Да, это символ небесных стихий — огня и воды. Небо изливается на землю — или массами воды, во время Потопа, или огнем — так было с известными городами и будет в будущем, если верить Апокалипсису. Так вот, я к тому, что сейчас оба цвета выглядят бледными, но раньше, по воспоминаниям очевидцев, красный на Христе буквально горел, а синий, казалось, струился. Но утраченные краски — это не единственное несчастье картины. Какое-то время трапезная использовалась как конюшня…
— Как конюшня?! — мне стало жутко от такого варварского отношения к картине Леонардо.
— Да, — подтвердил Дик. — Кроме того, монахи прорубили в центре стены отверстие для дополнительного входа в трапезную. Так что теперь у Христа на изображении нет ног. Это мы знаем, что Леонардо был непревзойденным гением эпохи Возрождения. А тогда, в его время, — он был одним из множества художников. Ты можешь себе представить, что какой-нибудь современный муниципалитет закажет роспись для своего зала заседаний одновременно у Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонаротти?
— Нет, — уверенно ответил я. — Это бы разорило даже нью-йоркскую казну!
— Вот, — улыбнулся Дик. — А флорентийскую Синьорию это не остановило. Кстати, потом еще допекала Леонардо требованиями вернуть деньги за незаконченную фреску…
— Она сохранилась?
— Что? «Битва
— Ты намекаешь на библейские Евангелия?
— Ну а ты думаешь! — развел руками Дик. — Их-то писали вообще спустя два столетия! Ни одного очевидца уже не было в живых, да и способы хранения информации явно были хуже…
— Странно все это…
— Это сейчас для нас Леонардо — это Леонардо. А для современников он был «неудобным исполнителем», срывающим сроки сдачи работ. В реальной истории все иначе, все по-другому, а не так, как нам кажется спустя столетия. Конюшня в помещении с фреской Леонардо для истории — обычное дело. Остается только удивляться, почему Леонардо завершил «Тайную Вечерю», ведь этот монастырь, конечно, не мог заплатить ему адекватный гонорар.
Я повернул голову и увидел на стене стенд, сам того не заметив, зачитался:
«Обвинить Леонардо в медлительности мог только человек, который совершенно ничего не смыслил в работе гения. Леонардо написал свое великое творение за три года, даже меньше. И весь этот срок картина не выходила у него из головы. Итальянский писатель Маттео Банделло, который в детстве посещал монастырскую школу и наблюдал Леонардо за работой, описывает его так: "Он часто приходил в монастырь на рассвете… Торопливо взобравшись на леса, он прилежно трудился до тех пор, пока наступившие сумерки не заставляли его остановиться; при этом он совершенно не думал о еде — так был поглощен работой. Иногда Леонардо оставался здесь дня на три-четыре, не притрагиваясь к картине, только заходил и по несколько часов стоял перед ней, скрестив руки и глядя на свои фигуры так, будто критиковал самого себя. В полдень, когда стоящее в зените солнце делало улицы Милана безлюдны, я видел, как он торопился из дворца, где он работал над своей колоссальной статуей, не ища тени, самой короткой дорогой, в монастырь, чтобы добавить мазок-другой своей картине, после чего немедленно возвращался"». — Пойдем! — позвал Дик.
Я посмотрел в его сторону и понял, что работник музея открывает последнюю дверь перед входом в трапезную. У меня почему-то вдруг отчаянно заколотилось сердце и сами собой обмякли ноги. Настоящая история… Я стою перед залом, в котором Леонардо да Винчи несколько лет рисовал «Тайную Вечерю».
Глава XLII
БРАТЬЯ
Пьетро Содерини — верховный гонфалоньер флорентийской Синьории — внешне очень мало походил на своего брата — Франческо. Того самого епископа, которого Леонардо спас под стенами Монтефельтро от наемников Борджиа.
Пьетро был тучным, белым, рыхлым, медлительным. Думал он подолгу и очень основательно. Любил повторять цитату из Екклесиаста, что «осторожность — высшая из добродетелей». К авантюрам своего неугомонного брата относился очень плохо. Однако обойтись без него не мог.
— Ты бы откупался от всех и вся, пока во Флоренции оставалось бы хоть сколько-нибудь золота! — ругал его Франческо.
И действительно, только бурная дипломатическая деятельность епископа спасала флорентийскую казну от полного опустошения.