Тайна королевы
Шрифт:
– Итак, мы путешествуем опять вместе, – сказал ей Гель немного насмешливо.
– Да, и я пойду с вами, пока не упаду с лошади или не передам вас в руки правосудия, – ответила ему Анна.
XII. Констебль в городе Клоуне
Путники наши выехали из гостиницы уже в первом часу ночи. Прибыли же туда ровно в восемь часов вечера. И в продолжении нескольких часов, проведенных в ней, Гель спал только несколько минут за столом, где он сидел с Анной. Сама Анна спала не больше часу, перед тем как спуститься в общую комнату, где она ждала Геля, так что, в общем, все они чувствовали себя усталыми и разбитыми, а между тем им предстояло еще несколько часов спешной и непрерывной езды, если они хотели хоть несколько опередить гнавшихся за ними Барнета и его людей. Лошади последних, вероятно, были уже сильно утомлены, и, кроме того, сами всадники тоже нуждались в отдыхе, и им приходилось постоянно останавливаться и расспрашивать встречных, так что опередить их было нетрудно.
Они ехали долго молча, пока наконец не прибыли в Ноттингем. Тут их ждало неожиданное препятствие: привратник городских ворот ни за что не хотел пропускать их, и только золотая монета, вовремя сунутая ему в руку Гелем, заставила его открыть ворота и пропустить их. Во все время переговоров с ним Гель не спускал глаз с Анны, так как боялся, что она станет вдруг звать на помощь и попросит привратника задержать своих спутников, но Анна хорошо понимала, что один, да к тому же невооруженный человек ничего не поделает с тремя такими решительными и воинственными людьми, как Гель и его два спутника, и поэтому она сидела молча и поехала также молча с ними дальше, когда они наконец оставили город за собой и въехали в густой лес, где им пришлось пробираться почти шагом. Наконец в седьмом часу утра, сделав за шесть часов почти двадцать одну милю, они остановились для отдыха в скромной гостинице в Скардиффе. Все, за исключением Кита Боттля, едва держались в седлах и от усталости готовы были упасть на землю.
К глубокому огорчению Геля оказалось, что здесь они могли достать только одну свежую лошадь. Боттль тотчас же сел на нее и вернулся немного назад, чтобы сторожить на большой дороге, не покажутся ли опять их преследователи. Другим пришлось довольствоваться тем, что они отвели своих измученных лошадей под навес и там, не расседлывая их, накормили и напоили. Гель раньше, чем идти отдохнуть, позаботился о том, чтобы заручиться, на всякий случай, надежным сторожем для своих лошадей, так как боялся, чтобы Анна как-нибудь не испортила их, с целью помешать ему ехать дальше. Но Анна и ее паж, по-видимому, так устали, что помышляли теперь только об отдыхе, да к тому же он заметил, когда она расплачивалась, как всегда, заранее с хозяином гостиницы, что кошелек ее значительно опустел, так что подкупить кого-либо ей было уже трудно. Обстоятельство это невольно привело Геля к двум заключениям: или она должна была в самом непродолжительном времени прибегнуть к крайнему средству, чтобы задержать его или дойти до того, что ему придется взять на себя все ее дорожные издержки, которые она будет вынуждена делать, продолжая следовать за ним, с целью сдать его в руки правосудия.
В ту минуту, как Гель собирался вслед за Анной войти уже в дом, он увидел старика, сидевшего на скамейке перед домом за кружкой пива. Старик смотрел на них с видимым любопытством и не прочь был вступить в разговор. Когда Гель поравнялся с ним, он встал, низко поклонился и спросил – Как изволили путешествовать, ваша милость? Не повстречались ли с разбойниками?
– С какими разбойниками? – с удивлением спросил Гель.
– Их у нас теперь целая шайка, ваша милость, они грабят, кого только могут на большой дороге, а наши констебли так боятся их, что смотрят на их проделки сквозь пальцы и предоставляют каждому защищаться, как он может.
– Вот как! – заметил Мерриот, многозначительно взглянув на Анну, которая подошла поближе, чтобы послушать, о чем он говорит со стариком. Увидев взгляд Геля, и поняв, что этим он хочет еще раз напомнить ей, что ее безопасность зависит от него, она вспыхнула и решила про себя, что пора наконец положить конец этому и сделать все, что от нее зависит, только бы задержать его. Он понял ее мысль и только улыбнулся в ответ. Она сейчас же поспешила в свою комнату, сопровождаемая Френсисом, а Гель пошел к себе вместе с Антонием, который и прислуживал ему во время обеда. Потом оба они растянулись на своих постелях, причем, однако, Гель еще перед тем заглянул в коридор и увидел, что верный паж, как всегда, лежит на скамейке у дверей комнаты своей госпожи.
Гель и его спутник проспали целых два часа не просыпаясь. Наконец, ровно в десять часов, Гель проснулся, посмотрел в окно, все было тихо, выглянул в коридор и вдруг увидел, что Френсиса там уже нет. Он быстро разбудил Антония, так как смутное предчувствие говорило ему, что дело что-то нечисто. Они оделись и вышли в коридор, а оттуда спустились во двор, где стояли их лошади. Обе лошади, принадлежащие ему и Антонию, были на месте, но лошади Анны и ее пажа исчезли бесследно. Гель сейчас же призвал конюха и от него узнал, что час тому назад Анна с Френсисом выехали из гостиницы и поехали в северном направлении. – Надо спешить, Антоний, – проговорил Гель мрачно. – Поезжай скорее за Китом и затем вместе с ним догоняй меня. Я уверен, что она поехала вперед, чтобы устроить нам ловушку и выдать нас властям. Увидев, что ничего не может поделать сама, она решила теперь прибегнуть к чужой помощи.
– Да, решение женщины редко бывает неизменным, – глубокомысленно заметил Антоний.
– На то она и женщина, – ответил на это Мерриот, обрывая разговор и быстро садясь на лошадь, и оба они выехали одновременно из ворот гостиницы.
– Поезжай скорее за Китом, – повторил еще раз Гель, – а затем быстро догоняйте меня, я же поеду и постараюсь, если можно, накрыть еще вовремя эту даму и ее пажа, а то мы, пожалуй, очутимся между двумя огнями, так как Барнет со своими людьми, тоже ведь не дремлет.
Гель пустил лошадь в галоп, охваченный беспокойством, так как он не столько боялся предстоящей ему лично опасности, как того, чтобы Анна по дороге не повстречалась с разбойниками, о которых рассказывал ему старый крестьянин. Он проехал, однако, целых четыре версты, не встретив ее. Кит и Антоний тоже еще не догнали его, он так был занят одним – мыслью о ней – что даже не заметил, как вдруг при самом въезде в город Клоун очутился в толпе, занявшей почти всю проезжую дорогу.
Однако и тут еще мысль о ней настолько поглотила все его умственные способности, что в первую минуту он даже не сообразил, что подобное сборище могло иметь какое-нибудь отношение к нему лично, а между тем он должен был ожидать нечто подобное, так как именно так и должна была поступить Анна, потеряв всякую надежду задержать его иным путем. И только тогда, когда вся толпа ринулась на него, и чья-то рука схватила его лошадь под уздцы, он, наконец, понял, что попал в расставленную ему ловушку, и что местный констебль собрал всех этих людей, чтобы при помощи их захватить его, недаром же один из присутствующих дернул его за локоть со словами: «Сдавайся, ты наш пленник!» А другие загородили проезжую дорогу каким-то старым огромным экипажем, который они вытащили откуда-то с боковой тропинки.
Гель быстро схватился за эфес своей шпаги и оглядел всю стоящую перед ним толпу. Констебль, по-видимому, собрал сюда всех, кто только был в силах владеть каким бы то ни было оружием. Большинство присутствующих было вооружено палками, косами, толстыми дубинами. Воодушевленные примером наиболее храброго, схватившего лошадь Геля под уздцы, все остальные тоже стали подходить ближе и наконец столпились около него. И раньше, чем Гель успел взмахнуть своей шпагой, рука его была схвачена и задержана каким-то великаном, протиснувшимся к самому его седлу. Два других человека овладели немедленно его пистолетами, Гель попробовал освободить свою лошадь от державших ее рук и заставить ее встать на дыбы, но ее держали крепко со всех сторон, и Гелю ничего не оставалось больше, как выхватить свой кинжал и попробовать пустить его в ход, но и эта попытка не удалась, его обезоружили полностью и даже связали ему руки и ноги, и он очутился совершенно в их власти. Как это ни грустно было, но Гелю пришлось сознаться самому себе, что его перехитрили, и что он ничего не в состоянии поделать с грубой силой, окружавшей его. Он глубоко досадовал теперь на то, что поехал так опрометчиво без своих провожатых, которые могли бы теперь оказать ему услугу и наверное выручили бы его из беды. Вне себя от ярости он беспомощно озирался вокруг и вдруг в открытом окне соседнего дома увидел Анну Хезльхёрст, смотревшую на него теперь с такой же торжествующей улыбкой, как он смотрел на нее после ее неудачной попытки запереть его на ключ. Он отвернулся, чтобы не видеть ее торжества, и в эту минуту ненавидел ее от всей души.
– Сэр Валентин Флитвуд, – торжественно заявил вдруг констебль, выступивший теперь очень важно вперед, – я арестую вас именем королевы и прошу вас, не оказывая сопротивления, повиноваться мне во всем и сейчас же добровольно сойти с лошади и следовать за мной в место предварительного заключения.
– Что такое? – крикнул на него Гель так громко, что констебль слегка смутился, – что я сделал такого, за что я должен отправляться в тюрьму?
– Дело в том, – заметил констебль примирительным тоном, – что место предварительного заключения у нас обставлено очень хорошо, даже лорд или пэр не должен гнушаться войти в него. Что касается пищи и питья…