Тайна королевы
Шрифт:
Анна не обратила никакого внимания на его слова, смысл которых ей остался непонятен.
– Почему же вы не остаетесь здесь? – спросила она. – Разве я прошу вас оставаться из-за меня? Уезжайте и берите с собой своих людей: они наверное вам еще понадобятся.
– Да, это верно, – ответил Мерриот, думая только о том, что действительно следы трех людей заметнее, чем следы одного.
– Ваши оба спутника – здоровые и сильные люди, – продолжала Анна, – но вряд ли они станут защищать меня ради меня самой: этот пуританин действует только по вашему приказанию.
– Это верно, – пробормотал Гель рассеянно. – Против целой шайки разбойников шесть человек ничего не поделают, особенно, если им приходится сражаться только для того, чтобы защитить слабую женщину: на это способен только дворянин. А тот дворянин, который рискует своей жизнью ради женщины, непременно рассчитывает на то, что она вознаградит его за подобную преданность, в которой высказалась вся его любовь к ней.
В комнате воцарилось молчание. Она ни единым звуком не выдала своих чувств, охвативших ее при этом первом открытом признании в любви с его стороны; из этого он мог убедиться в том, что признание это не явилось для нее неожиданным.
– Как безжалостна ко мне судьба! – заговорила она вдруг тихим, прочувствованным голосом. – Только вы один, как истый джентльмен, готовы защищать меня до последней капли крови, только вы со своим благородным и мужественным сердцем могли бы устоять против всех опасностей и победить их, только вы при своем умении ладить с этими людьми сумели бы заставить их выступить в мою защиту, только ваше присутствие здесь могло бы меня спасти от этого негодяя, но судьба так жестока, что вы должны оставить меня, чтобы спастись самому, так не медлите же и уезжайте и предоставьте меня моей судьбе.
Она кончила почти шепотом и лежала неподвижная и бледная; как бы не в силах даже думать о том, что ей предстоит.
– Сударыня, – воскликнул Гель вне себя, – разве я могу еще выбирать? Если это Румней со своими людьми, я не могу оставить вас одну и уйти самому. Если же это гонцы королевы, я не могу оставаться с вами. Неужели вы действительно не можете проехать еще немного верхом? Неужели это невозможно? Постарайтесь собраться с силами, переломите себя и встаньте.
Вместо ответа она только безнадежно улыбнулась и промолчала.
– В таком случае, до свидания, – сказал он отрывисто и, круто повернувшись, пошел к дверям.
Тихий стон остановил его, он обернулся и посмотрел на нее; сердце его, переставшее почти биться, когда он так решительно отошел от нее, забилось вдруг с удвоенной силой.
Она не смотрела на него и не переменила своей позы, но при свете огня видно было, что в глазах ее стоят слезы.
Он стоял и смотрел на нее, а она тихо всхлипывала, как бы покорно приготовляясь к ужасной судьбе, ожидавшей ее, – тому, что она будет оставлена совершенно одна в пустом доме и во власти негодяя, от которого ей нечего ждать пощады.
Когда Мерриот, не помня себя, бросился опять к ней, по лицу ее уже струились ручьи слез.
– Сударыня, – сказал он, бросаясь перед ней на колени и осторожно прикасаясь к ее опущенной руке, – не бойтесь, я останусь с вами, хотя и рискую своею жизнью и изменяю делу, которому посвятил все свои силы, но я не могу оставить вас в таком беспомощном положении. Пусть простит меня Бог, пусть простят меня те, ради которых я рисковал жизнью все эти четыре дня; пусть простят меня мои предки, которые не изменяли никогда данному слову ни из боязни перед другими, ни из любви к женщине. Но я люблю вас! Я дорого плачу за право держать вас в своих объятиях, я люблю вас!
Он отпустил ее руки и обвил ее стан, она не только не сопротивлялась, но даже обеими руками обняла его за шею. Она уже не плакала, но на щеках ее виднелись еще слезы, и ноздри ее слегка раздувались, личико ее так близко наклонилось к нему, что губы почти касались его губ. И когда он стал безумно целовать их, она не выказала ни малейшего сопротивления.
– О божество мое! – шептал он, не помня себя, стараясь заглянуть в ее глаза, в которых он читал отражение того, что так красноречиво говорили его собственные: – Никогда не думал я, что окажусь так слаб и в то же время испытаю столько радости. Хотя я рискую своей жизнью и своей миссией, но в эту минуту я ни о чем не жалею. В эту минуту ты меня любишь, не так ли? Иначе все поцелуи на свете лгут, и все глаза также лгут. Скажи мне сама, дорогая, правда ли, ты любишь меня, или это все прекрасный сон?
– Неужели вы хотите, чтобы уста мои повторили словами то, что выразили на деле? – ответила она шепотом, как будто едва владея собой.
– Я не убивал твоего брата, – продолжал он, все еще глядя ей в глаза. – Этому ты должна верить, но мне кажется, что даже если бы нас разделяла кровь твоего брата, так и то ты все же должна была бы любить меня.
Она ничего не отвечала, и когда он опять хотел заговорить, она прижалась своими устами к его устам и таким образом заставила его замолчать.
Потом вдруг, по мановению ока, она изо всей силы оттолкнула его от себя и осталась стоять, прислушиваясь к чему-то.
XVIII. Прибытие всадников
По дороге был слышен топот конских копыт. Мерриот быстро поднялся с колен, обернулся и пошел навстречу Боттлю, входившему в дверь.
– Все готово к отъезду, сэр, – сказал Боттль.
– Мы никуда не поедем, – спокойно ответил Мерриот, стараясь не выдать своего волнения. – Мы останемся здесь на всю ночь и, может быть еще дольше.
– Останемся здесь? – спросил Кит, с удивлением глядя на Мерриота.
– Пусть Антоний отведет лошадей обратно в конюшни, а затем… – Мерриот чувствовал, что удивление Боттля было так велико, что он должен дать ему какие-нибудь объяснения относительно такой быстрой перемены своего решения, и поэтому, ни минуты не медля, он прибавил решительно, – а затем мы должны приготовить здесь все, чтобы выдержать в этом доме осаду. Иди вниз и пошли сюда Френсиса и Тома Коббля, а все остальные пусть ждут моих приказаний.