Тайна Красного озера
Шрифт:
За коротким ужином Анюта спросила старого таежника:
Каково же ваше заключение, Пахом Степанович, какая это река?
– В Амур она не должна впадать, - отвечал тот: - нет тут амурской рыбы.
– Может быть, где-нибудь на реке есть водопад, и рыба не может преодолеть его?
Дубенцов и Анюта замерли, вглядываясь в полумрак глубины, а старый таежник медленно заносил острогу вверх.
– Разве уж очень высокий, - согласился Пахом Степанович.
– Ежели метра два-три, то сазан его берет.
– Это такой прыгун, что бывало на корму парохода заскакивал.
– Выходит, положение наше снова далеко не завидное?
– спросила девушка.
– Я не считаю его таким, Анюта, - возразил Дубенцов.
– Ей-богу, стоит попасть в такое незавидное положение, чтобы оказаться в столь интересном районе с точки зрения геологии.
– А может быть, нам пойти пешком на Амур?
– спросил Пахом Степанович.
– Ни в коем случае, - решительно сказал Дубенцов.
– Мы всегда успеем прийти туда, тем более, что теперь в лагере известно, что мы живы. В крайнем случае, самолет снова разыщет нас, поскольку в письме шла речь о реке.
Пожалуй, один Дубенцов лег спать в эту ночь с бодрым настроением. А по палаткам всю ночь, нагоняя тоску, скучно и однообразно барабанил унылый дождь.
Глава четвертая
Погода улучшилась.
– Охота за козулями.
– Царство пернатых.
– Редкое зрелище.
– Росомахи.
Утром погода оставалась пасмурной, моросил дождь. Но путники продолжали плавание. Сомнения и дурная погода действовали угнетающе на Анюту - она стала скучной, неразговорчивой. Невесело было и на душе у Пахома Степановича. Таежник продолжал утверждать, что лучше всего заблаговременно отказаться от реки и идти пешком через тайгу на запад, к Амуру. Только Дубенцов не утратил своего оптимизма и решимости плыть по реке. Он подбадривал своих приунывших спутников, убеждал их, что они делают государственное дело, обследуя неизвестный в геологическом отношении район, который несметно богат ископаемыми.
Вскоре дождь прекратился, тучи быстро стали подыматься, и в их разрывах нестерпимо ярко заголубело небо.
Ослепительно засияло солнце, ярко заиграли краски тайги.
Долина стала снова суживаться, река вошла в одно русло, по берегам пошли крупные обрывы и скалы.
В полдень путники увидели неподалеку впереди огромную каменную глыбу. Она когда-то откололась от крутого склона сопки и, накренившись, сползла в реку до самой ее середины, наполовину перепрудив русло. На вершине глыбы зеленели мелкие деревца и трава.
Всматриваясь в глыбу еще издали, Дубенцов вдруг воскликнул:
– Смотрите, на вершине пасутся какие-то животные!
По-моему, козули, желтые…
– Так и есть, они, - ответил посветлевший старый таежник.
– Ценная животина! Вкуснее мяса не встречал.
– Давайте попробуем пострелять, Пахом Степанович, - предложил Дубенцов.
– Свинина уже кончилась, а рыба быстро протухнет. Дня на два можем запастись мясом.
Тем более, что не знаем, куда нас несет река.
– Нет, паря, проку не будет, далеко…
– Но как они очутились там?
– удивлялась Анюта.- Склоны-то отвесные, а трещина между сопкой и глыбой- целая пропасть.
– Эти хоть куда залезут, чтобы только безопасное место было от хищника, - ответил Пахом Степанович.
– Попробуем, паря, подкрасться к ним вон с той стороны,- вдруг живо, с азартом предложил он.
В четверти километра от глыбы они причалили к берегу. Оставив Анюту с Орланом, охотники стали карабкаться на лесистую сопку, чтобы нагрянуть на свою добычу с «тыла». Скоро сквозь редкие березы стала видна вся долина. Камень, на котором паслись козы, был хорошо виден.
Животные - их было три - стояли с настороженно вскинутыми головами и смотрели в ту сторону, где причалил плот.
Пахом Степанович и Дубенцов стали взбираться еще выше, чтобы кружным путем подобраться к глыбе. Наконец они остановились на покатом выступе. Пахом Степанович сказал вполголоса:
– Будем с двух сторон подкрадываться: ты - справа, а я - с этой стороны, так вернее прижать их.
Дубенцов неслышно и быстро спустился по косогору и очутился неподалеку от глыбы. Между деревцами на ее вершине, отделявшейся от сопки глубокой пропастью, показались козы. Геолог ползком двинулся к краю пропасти и вскоре очутился метрах в пятидесяти от животных. Козы по-прежнему стояли на месте. Маленькие красивые головы их с большими черными глазами пугливо вертелись по сторонам, длинные чуткие уши слегка шевелились, ловя звуки.
Стройные, изумительно грациозные, эти пугливые и безобидные существа пробудили в душе Дубенцова жалость. Он смог сейчас выстрелом подбить любую из козуль, но рука не подымалась. Вспомнив о том, что Пахом Степанович вот-вот должен выстрелить, Виктор решил вспугнуть животных. Нащупав сухую валежинку, он с треском переломил ее. Козули моментально повернулись к сопке. Один миг - и они разом метнулись к краю обрыва.
Поджав передние ноги и запрокинув назад головы, они, как птицы, перелетели через пропасть. Но уже прогремел выстрел Пахома Степановича, и одна из коз сникла, утратила грацию, отстав в полете от других. Она исчезла где-то перед краем пропасти, не долетев до сопки.
Удрученный Дубенцов спустился в расщелину. Козуля лежала на камнях, неуклюже свернувшись. В открытых оливковых глазах ее еще светился предсмертный испуг.
– Красавица, - сказал, подходя, Пахом Степанович и с подозрением взглянул на Дубенцова.
– Сук-то нарочно сломил, Виктор Иванович?
Дубенцов смущенно улыбнулся.
– Жалко стало, Пахом Степанович, - признался он.
– Но как вы заметили?
– Сейчас замечаю. Да и то сказать, не мог ты невзначай сломать сук: ты осторожный на охоте, как кошка. Сказал бы, что не надо убивать, я бы тоже пожалел. Да только зряшная эта жалость. Не мы, так хищник растерзал бы рано или поздно…
Пахом Степанович навалил убитую козу на спину, и они стали спускаться по глинистой осыпи к реке. Снизу от подножия камня сюда долетал глухой и грозный шум воды.
Из-за скалистого утеса глыбы показался широкий водоворот.
– Местечко-то опасное, - кивнул Пахом Степанович. Они подумали вызвать сюда плот, но побоялись, что Анюта одна не справится с течением и ее утащит в водоворот. Каково же было их удивление, когда, выйдя, из лесу, они увидели неподалеку плывущий сюда плот. Девушка спокойно работала шестом. На носу плота беззаботно и доверчиво восседал Орлан, привыкший к плаванию и чувствовавший себя на плоту хозяином.