Тайна личности Борна (др. перевод)
Шрифт:
А почему, собственно, в Париж? Почему именно туда он перевел деньги? Париж пришел ему в голову лишь когда он сидел у Вальтера Апфеля, потрясенный невероятными цифрами — настолько, что действовал не раздумывая, по наитию. Оно подсказало Париж. Словно нечто жизненно важное. Почему?
Однако не до того… Из дверей банка вынесли носилки, тело на них было с головой покрыто простыней, что означало смерть. Джейсон не мог не подумать: если бы не навыки, происхождение которых оставалось загадкой, на этих носилках лежал бы он.
Заметив на
Боже Всемогущий, почему?
Борн надеялся увидеть за стойкой знакомого помощника управляющего, но того не оказалось. Он сообразил, что короткой записки для — как его зовут, Штоссель? Да — для Штосселя будет достаточно. Объяснений по поводу внезапного отъезда не потребуется, а пятьсот франков — вполне достаточная плата за несколько часов, проведенных в «Карийон дю Лак», и за услугу, о которой он попросит господина Штосселя.
Поднявшись в номер, Борн побросал вещи в чемодан, проверил пистолет, отобранный у француза, положил его в карман пальто и сел писать Штосселю послание, включив в него фразу, которая легко пришла ему в голову — почти слишком легко.
«…Вероятно, я в скором времени свяжусь с вами по поводу сообщений, которые рассчитываю получить. Надеюсь, вам не составит труда проследить за ними и принять от моего имени».
Чем черт не шутит, если объявится неуловимая «Тредстоун-71», он должен об этом знать. И узнает: это Цюрих.
Борн сложил листок вдвое, сунул внутрь пятисотфранковую банкноту и запечатал конверт. Взял чемодан, вышел из номера и направился к лифтам. Их было четыре, Борн нажал на кнопку и оглянулся, вспомнив «Гемайншафт». Никого не увидел. Открылись двери третьего лифта. Скорее, скорее в аэропорт, нужно уносить ноги из Цюриха, из Швейцарии. Весть получена.
В лифте оказались трое: двое мужчин и женщина с золотисто-каштановыми волосами. Они замолчали, кивнули Борну, заметив его чемодан, посторонились и возобновили разговор. Им было лет по тридцать пять, говорили они по-французски тихо и быстро, женщина взглядывала поочередно на своих собеседников, то улыбаясь, то принимая задумчивый вид. Речь шла о делах не слишком важных. Полусерьезные расспросы перемежались смехом.
— Ты собираешься завтра домой, прямо после итогового заседания? — спросил мужчина слева.
— Не уверена, жду вестей из Оттавы, — ответила женщина. — У меня родственники в Лионе, хотелось бы навестить их.
— Это вряд ли, — ответил второй мужчина, — вряд ли руководящему комитету удастся найти десяток человек, которые захотели бы подвести итоги этой несчастной конференции за один день. Мы проторчим здесь еще неделю.
— Брюссель не одобрит, — усмехнулся первый. — Этот отель — слишком дорогое удовольствие.
— Переедем в другой. — Второй хитро ухмыльнулся женщине. — Мы давно ждем,
— Ты чокнутый, — сказала женщина. — Вы оба чокнутые, таковы итоги, которые я подвожу.
— Зато ты — нет, Мари, — воскликнул первый. — В смысле, не чокнутая. Твой вчерашний доклад был выше всяких похвал.
— Ничего подобного, — сказала она. — Рядовой и довольно занудный.
— Нет-нет! — возразил второй. — Великолепный доклад, наверняка великолепный. Я не понял ни слова. Ну так я другим беру.
— Чокнутый…
Лифт замедлял ход; снова заговорил первый:
— Давайте сядем в заднем ряду. Мы опоздали, и Бертинелли уже выступает — без особого толка, полагаю. Его теории осуществленных циклических флуктуаций испустили дух еще при Борджиа.
— Даже раньше, — засмеялась женщина. — При Цезаре, — и, помолчав, добавила: — Если не во времена пунических войн.
— Стало быть, в заднем ряду, — сказал второй мужчина, предлагая ей руку. — Можно вздремнуть. Он показывает слайды, будет темно.
— Нет, вы идите, я вас догоню через несколько минут. Нужно послать несколько телеграмм, а на телефонисток я не надеюсь.
Двери распахнулись, и троица вышла из лифта. Мужчины прошли через вестибюль, а женщина направилась к стойке. Борн по пятам следовал за ней, рассеянно прочитав объявление на треугольной стойке.
Расписание на сегодня:
13.00: Дост. Джеймс Фрезьер,
Ч. П. СОЕДИНЕННОЕ КОРОЛЕВСТВО
аудитория 12
18.00: Д-Р ЭУГЕНИО БЕРТИНЕЛЛИ
МИЛАНСКИЙ УНИВ., ИТАЛИЯ
аудитория 7
21.00: ПРОЩАЛЬНЫЙ ОБЕД
гостевой зал
— Комната 507… На мое имя должна быть телеграмма. — Теперь женщина с каштановыми волосами говорила по-английски. «Жду вестей из Оттавы», вспомнил Борн. Канадка.
Служащий за стойкой проверил ячейки и протянул ей конверт.
— Доктор Сен-Жак? — уточнил он.
— Да, большое спасибо, — ответила женщина, взяла телеграмму и принялась читать.
— Чем могу служить? — обратился дежурный к Борну.
— Я хотел бы оставить записку господину Штосселю, — сказал тот и положил конверт на стойку.
— Но его не будет до шести утра, сэр. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Нет, спасибо. Будьте добры, проследите, чтобы он обязательно ее получил. — Тут Борн вспомнил: это Цюрих — и добавил: — Никакой срочности, но мне нужен будет ответ. Я свяжусь с ним утром.
— Разумеется, сэр.
Борн поднял чемодан и направился через холл к выходу, к ряду зеркальных дверей, выходящих на круглую площадку для автомобилей. Он уже заметил несколько свободных такси Под освещенным навесом. Солнце садилось, на Цюрих опускалась ночь. Но самолеты в Европу, к счастью, летают далеко за полночь…