Тайна личности Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Да.
— Похоже, было много всяких свидетельств. Теорий, предположений, уравнений.
— Уравнений?
— Если что-нибудь произошло здесь, а результат проявился в другом месте, значит, одно с другим связано.
— Ты имеешь в виду соотношение, — сказала Мари.
— Хорошо, пусть будет соотношение. Там ведь все это есть?
— В известной мере да. Вряд ли это официальная сводка. Тут много гипотез, слухов, информации из вторых рук.
— Но все же есть факты.
— Данные.
— Ладно, данные. Это вернее.
— Что за игра? — повторила Мари.
— Название простое: ловушка.
— Ловушка на кого?
— На меня. Я хочу, чтоб ты задавала мне вопросы. Про то, что здесь сказано. Какая-нибудь фраза, название города, слух, фрагмент… данные. Что угодно. Послушаем мои ответы. Ответы вслепую.
— Дорогой, это не доказывает…
— Начинай! — скомандовал Джейсон.
— Хорошо. — Мари подняла номер «Потомак Куотерли». — Бейрут.
— Посольство, — ответил он, — глава отделения ЦРУ выдает себя за атташе. Застрелен на улице. Триста тысяч долларов.
Мари посмотрела на него.
— Я припоминаю, — начала было она.
— Я — нет, — перебил ее Джейсон, — продолжай.
Она опять заглянула в журнал.
— Баадер — Майнхофф.
— Штутгарт, Регенсбург, Мюнхен. Два убийства и одно похищение, ответственность взял на себя Баадер. Гонорар от… — Борн остановился, потом с удивлением прошептал: — Источник в Соединенных Штатах. Детройт… Уилмингтон, Делавэр.
— Джейсон, что такое…
— Дальше. Пожалуйста.
— Имя. Санчес.
— Имя Ильич Рамирес Санчес, — повторил он, — это Карлос.
— Почему Ильич?
Борн задумался.
— Не знаю.
— Это русское имя, не испанское. Мать его была русской?
— Нет… да. Его мать. Это должна быть его мать… я думаю. Не уверен.
— Новгород.
— Шпионская школа. Связи, шифры, радиоволны. Санчес ее закончил.
— Джейсон, ты это прочитал!
— Я этого не читал! Пожалуйста, пойдем дальше.
Мари вернулась к началу статьи:
— Тегеран.
— Восемь убийств. Ответственность поделена — Хомейни и ООП. Гонорар два миллиона. Источник: советский юго-западный сектор.
— Париж, — быстро сказала Мари.
— Все контракты проходят через Париж. Контракты… Убийства.
— Чьи убийства? Чьи контракты?
— Санчес… Карлос.
— Карлос. Значит, это его контракты, его убийства. К тебе они никакого отношения не имеют.
— Контракты Карлоса, — сказал Борн как бы в изумлении, — ко мне… никакого отношения… — едва слышно повторил он.
— Ты же сказал это, Джейсон. Все это не имеет к тебе никакого отношения!
— Нет! Неправда! — вскричал Борн, резко приподнявшись в кресле и глядя на нее в упор. — Наши контракты, — добавил он спокойно.
— Ты сам не знаешь, что говоришь!
— Я просто отвечаю! Наугад! Вот зачем мне надо было в Париж! — Он повернулся, подошел к окну. — В этом и состоит вся игра. Мы же договорились, что нам не нужна ложь, мы ищем правду, так ведь? Может быть, мы ее нашли, может быть, игра ее раскрыла.
— Это не чистый опыт! Просто болезненное упражнение на воспоминания по ассоциации. Если это было напечатано в каком-нибудь журнале вроде «Потомак Куотерли», то перепечатать могла половина газет всего мира. Ты мог прочитать это где угодно.
— Главное, что я это помню.
— Не все. Ты не знаешь, откуда взялся «Ильич», не знаешь, что отец Карлоса был адвокатом-коммунистом в Венесуэле. А это все яркие детали. Ты ни слова не сказал про кубинцев. Если бы сказал, это бы привело к самой поразительной гипотезе из тех, что здесь рассмотрены. А ты об этом ни слова не сказал.
— О чем ты?
— Даллас, — бросила она, — ноябрь 1963 года.
— Кеннеди, — ответил Борн.
— Что Кеннеди?
— Это случилось тогда. — Джейсон застыл.
— Да, верно, но я спрашиваю о другом.
— Я знаю. — Борн вновь заговорил ровным, бесцветным голосом. — Травянистый холм… Тряпичник Билли.
— Ты это прочел!
— Нет.
— Значит, слышал где-то раньше или читал раньше.
— Возможно, но неубедительно, не так ли?
— Прекрати, Джейсон!
— Опять это слово. Если бы я мог.
— Что ты пытаешься сказать? Что ты Карлос?
— Господи, нет. Карлос хочет меня убить, да и по-русски я не говорю, это-то я знаю.
— Тогда что?
— То, что я сказал вначале. Игра. Игра называется «ловушка для солдата».
— Солдата?
— Да. Того, что дезертировал от Карлоса. Вот единственное объяснение, единственная причина, почему я знаю то, что знаю. И знаю именно это.
— Почему ты сказал «дезертировал»?
— Потому что он хочет меня убить. Должен: он думает, что я знаю о нем больше, чем кто-либо.
Мари лежала на кровати свернувшись, теперь она села, спустив ноги на пол.
— Это последствия дезертирства. А каковы его причины? Если это правда и ты это сделал… — Она остановилась.
— Судя по всему, теперь поздно искать нравственное оправдание, — сказал Борн, видя, с какой болью признает это женщина, которую он любит. — Я могу предположить несколько причин, стандартных. Как тебе разборки среди воров… убийц?
— Ерунда! — вскричала Мари. — Нет и намека на улики.
— Их уйма, и ты это знаешь. Я мог продаться какому-нибудь более крупному покупателю или утаить большие суммы из гонораров. Иначе как объяснить счет в Цюрихе? — Он на мгновение запнулся, глядя на стену над кроватью. — Как объяснить Говарда Леланда, Марсель, Бейрут, Штутгарт… Мюнхен? Да все. Все непомнящееся, что рвется наружу. И особенно одно. Почему я избегал этого имени, никогда его не упоминал? Я был напуган. Боялся его.