Тайна личности Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Ладно, — перебил его Джейсон, — кто она такая?
— Не имею понятия.
— Вы хотите сказать, что вы с ней разговаривали и она вам этого не сказала? И вы не спросили?
— Такова особенность карты. Если имя называется — отлично. Если нет, его не спрашивают.
— Но про номер телефона вы спросили.
— Это просто уловка: мне нужна была информация. Вы перевели четыре с половиной миллиона, сумма значительная, и, стало быть, вы влиятельный клиент, за которым, возможно, стоят еще более мощные силы… Тут артачишься, потом соглашаешься, потом опять артачишься, чтобы опять согласиться. Так кое-что и узнаешь. Особенно если в разговоре с тобой проявляют беспокойство. А она проявляла, я вас уверяю.
— Что вы узнали?
— Что вас считают человеком опасным.
— В каком смысле?
— Никаких уточнений не последовало. Но то, что был использован такой термин, побудило меня спросить, отчего этим не занялась Сюрте. [47] Ответ был чрезвычайно интересным: «Он вне пределов компетенции Сюрте и Интерпола».
— Что вы из этого заключили?
— Что это крайне сложное дело, где открывается масса возможностей. Однако после начала нашего с вами разговора я пришел к другому заключению.
47
Сюрте — французская служба безопасности.
— К какому же?
— Что вам следует хорошо заплатить мне, поскольку я должен быть крайне осторожен. Те, что вас ищут, тоже могут оказаться вне пределов компетенции Сюрте и Интерпола.
— Об этом мы еще поговорим. Вы сказали той женщине, что я собираюсь к вам?
— Сказал, что вы будете через четверть часа. Она попросила меня немного подождать у аппарата, сказав, что скоро вернется к телефону. Она явно звонила куда-то еще. Вернулась она с окончательными инструкциями. Вас следовало задержать в моем кабинете, пока к моему секретарю не подойдет человек, который спросит о цюрихском деле. А когда вы выйдете, на вас надо будет указать кивком или жестом. Ошибки быть не должно. Конечно, тот человек явился, а вы, конечно, не пришли, и он вместе с помощником ждал вас около кассовых кабин. Когда вы позвонили и сказали, что летите в Лондон, я вышел из кабинета, чтобы найти этого человека. Моя секретарша указала мне на него, и я ему все про вас сказал. Остальное вы знаете.
— Вам не показалось странным, что меня нужно было опознать?
— Не столько странным, сколько чрезмерным. Карта — это одно дело, телефонные звонки, заочные разговоры, но чтобы так прямо и открыто ввязываться — это уже совсем другое. Я так и сказал той женщине.
— Что она вам на это ответила?
Д’ Амакур прокашлялся:
— Она дала понять, что сторона, которую она представляет, — а ее возможности по сути подтверждались самой картой, — не забудет моей помощи. Видите, я ничего не утаиваю от вас… Похоже, что они не знают, как вы выглядите.
— В банке был человек, который меня видел в Цюрихе.
— Тогда его компаньоны не доверяют тому, что он видел. Или, возможно, тому, что он думает, что видел.
— Почему вы это говорите?
— Одно простое наблюдение, мсье. Женщина настаивала. Поймите, я усиленно возражал против открытого участия. Это не предусматривается картой. Она сказала, что у них нет вашей фотографии. Конечно, очевидная ложь.
— Вы полагаете?
— Разумеется. На всех паспортах есть фотографии. Где это вы видели такого иммиграционного служащего, которого нельзя было бы подкупить или одурачить? Десять секунд в помещении паспортного контроля, снимок с фотографии — все это можно устроить. Нет, они допустили серьезный промах.
— Думаю, да.
— А вы, — продолжал д’Амакур, — только что сказали мне еще кое-что. Да, вы действительно должны мне очень хорошо заплатить.
— Что я вам сказал только что?
— Что у вас паспорт не на имя Джейсона Борна. Кто вы, мсье?
Сначала Джейсон ничего не ответил, вновь повертев стакан, он сказал:
— Тот, кто может вам немало заплатить.
— Вполне достаточно. Вы просто клиент по имени Борн. А мне надо быть осторожным.
— Мне нужен номер телефона в Нью-Йорке. Вы можете его для меня раздобыть? Тут можно рассчитывать на крупную премию.
— Я бы с радостью. Но не представляю, как это сделать.
— Это можно выудить из карты. С помощью мощной лупы.
— Когда я сказал, что номер был устранен, я не имел в виду — зачеркнут. Он был вырезан.
— Тогда кто-то в Цюрихе им владеет.
— Или он был уничтожен.
— Последний вопрос, — сказал Джейсон, теперь он хотел поскорее закончить разговор, — он, кстати, касается вас. Только так вам может быть заплачено.
— Вопрос, разумеется, будет принят во внимание. В чем дело?
— Если я покажусь в банке Валуа, не позвонив вам, не предупредив вас, должны ли вы снова позвонить по тому телефону?
— Да. С картой не считаться нельзя, она исходит из мощных учреждений. Может последовать увольнение.
— Тогда как же мы получим наши деньги?
Д’Амакур поджал губы.
— Есть один способ. Снятие со счета in absentia. [48] Заполненные бланки, инструкции в письме, личность удостоверяется и заверяется официально зарегистрированной юридической фирмой. Я буду не в силах вмешаться.
48
Заочно (лат.).
— Но все равно должны будете позвонить.
— Тут все зависит от времени. Скажем, юрист, с которым банк Валуа имел многочисленные сделки, звонит мне с просьбой приготовить, например, какое-то количество чеков, выписанных на основании иностранных переводов, которые были им заверены. Я это для него сделаю. Он может сообщить, что высылает заполненные бланки, чеки, выписанные «на предъявителя», — практика, нередкая в наше время чрезмерных налогов. Курьер от него может прибыть с письмом в часы самой лихорадочной работы, и моя секретарша — уважаемый, пользующийся многолетним доверием сотрудник — может просто принести бланки мне на подпись и письмо для пометки.
— Без сомнения, — перебил его Борн, — вместе со многими другими бумагами, которые вы должны подписать.
— Совершенно верно. Потом я позвоню, вероятно, проследив, как курьер ушел со своим портфелем.
— Не придет ли вам, случайно, на память название какой-нибудь юридической фирмы в Париже? Или же имя какого-нибудь известного вам юриста?
— Признаюсь, одного я как раз припоминаю.
— Сколько он будет стоить?
— Десять тысяч франков.
— Это дорого.
— Отнюдь нет. Он был судьей, уважаемый человек.