Тайна любви
Шрифт:
I
Извстный апологетъ семьи В. В. Розановъ любитъ называть себя въ своихъ статьяхъ «добрымъ буржуа» – и всегда, когда ему приходится касаться вопроса о собственности, онъ остается вренъ себ и утверждаетъ собственность какъ начало неприкосновенное. Этотъ писатель среди «своихъ талантливыхъ» темъ представляется мн человкомъ проницательнымъ и послдовательнымъ, и не случайно у него такъ сильно развиты эти два чувства: чувство семьи и чувство собственности. Да, семьянина непремнно потянетъ къ своему дому и своей земл и онъ ревниво будетъ смотрть на своего сосда и поспшитъ огородить свое жилище высокимъ заборомъ.
Еще
При сопоставленіи этихъ темъ – семья и собственность – становится очевиднымъ, что проблема соціализма вовсе не только формально-соціологическая, но и проблема религіозная. Оказывается, что если любовь раскрывается, какъ начало семейное, т. е. если полъ утверждаетъ себя въ дторожденіи, то вслдъ за такимъ утвержденіемъ – по какому-то метафизическому и психологическому закону – влечется и утвержденіе, закрпленіе чувства собственности.
Итакъ, семьянинъ по природ своей всегда собственникъ, и намъ, освободившимся въ сознаніи своемъ отъ власти вещей, необходимо подвергнуть ршительной критик семью, какъ начало, угрожающее желанному намъ ускоренію историческаго процесса.
Семья современная, т. е. непремнно буржуазная семья, уже не разъ разсматривалась критически съ вншней стороны. Марксъ, Энгельсъ, Бебель, Каутскій и многіе иные соціалисты подвергли блестящему и остроумному анализу институтъ семьи и показали съ достаточной очевидностью непремнную связь буржуазной семьи съ проституціей: право собственности, поощряя счастливыя и сытыя пары къ размноженію новыхъ и новыхъ мщанъ, въ то же время толкаетъ въ публичный домъ и на улицу тхъ голодныхъ двушекъ, которыя не имли счастья заручиться супругомъ.
Но блестящій анализъ семейнаго института, сдланный соціалистами-позитивистами, совершенно не касается сущности семьи, а пожалуй также и сущности собственности. Эта поверхностность соціологовъ обнаруживается тогда, когда они думають найти разршеніе проблемы семьи въ коллективистическомъ обществ, мечтая, что новый соціальный принципъ регулированія интересовъ спасетъ сущность брачныхъ отношеній.
Современный соціалъ-демократъ, пожалуй, даже не безъ гордости скажетъ: мы, вдь, не коммунисты какіе-нибудь, мы не станемъ отнимать у индивидуума одежды и утвари: только орудія и средства производства должны быть въ рукахъ соціалистическаго общества, а все остальное приложится, – а потому и семья, освобожденная юридически и обезпеченная экономически, не погибнетъ, а расцвтетъ въ новомъ обществ.
Но пожелаемъ ли мы этого расцвта семьи и до-рожимъ ли мы тмъ «своимъ кускомъ», которымъ манятъ насъ? Соглашаясь всецло съ соціалистами, пока ихъ разсужденія не выходятъ за предлы соціологіи, я перестаю ихъ понимать, когда тема семьи и собственности явно длается темой религіозной, т. е. когда разршеніе интересующей насъ проблемы уже не зависитъ отъ того или иного механическаго устроенія общества, а всецло зависитъ отъ личности и входитъ въ насъ, какъ острый вопросъ религіознаго сознанія.
Наступаетъ душевный кризисъ: человкъ перестаетъ желать семьи и вмст перестаетъ желать своего дома. Это новое нежеланіе семьи вовсе не тотъ вульгарный и неумный уходъ отъ семьи въ проституцію и развратъ безъ любви, которые мы наблюдаемъ въ мщанскомъ обществ, а исходъ въ новую любовь, которая уже свободна совершенно отъ узъ механической общественности. Соціализмъ оказывается необходимымъ моментомъ для реализаціи этой новой любви, потому что только при немъ индивидуумъ освобождается отъ власти вещей, но соціализмъ еще не все: имъ еще не все дано.
Если Марксъ и его послдователи, въ силу своей религіозно-философской слпоты, не понимали, что тема брака выходитъ иэъ сферы соціологіи, то съ другой стороны – теологи, метафизики и мистики нердко впадали въ другое заблужденіе, вруя, что роковая проблема можетъ разршиться помимо тхъ путей, по коимъ влачится всемірная исторія.
Брезгливое отношеніе къ соціализму, какое мы наблюдаемъ и у нкоторыхъ современныхъ теологовъ, свидтельствуетъ о чрезвычайномъ легкомысліи этихъ писателей. Эти писатели, несмотря на непрестанные разговоры о синтез духа и плоти, трусливо уходятъ отъ того желаннаго намъ религіознаго реализма, который раскрываетъ смыслъ и мистическое содержаніе грядущаго и желаннаго намъ коммунистическаго общества.
И такъ, или мы должны утвердить себя въ безусловномъ аскетизм, отрицая всякій смыслъ въ историческомъ процес; или мы должны признать вмст съ Соловьевымъ, что «соціализмъ является, какъ сила, исторически оправданная».
Т, которые мыслятъ себ соціализмъ, какъ начало статическое, какъ благополучное устроеніе человчества, какъ счастливый «муравейникъ», мыслятъ ненаучно и по существу вульгарно: соціализмъ принимается нами только въ его движеніи, т. е. постольку, поскольку онъ разлагаетъ устои буржуазнаго общества и освобождаетъ человка отъ власти вещей.
Съ другой стороны, мы не вримъ, какъ врятъ нкоторые соціалисты-позитивисты, что существуетъ будто бы въ возможности какая-то форма коллективистическаго общества, при которой самъ собою разршается вопросъ о семь. Такой формы нтъ, и быть не можетъ: даже безусловное отрицаніе всякаго права на собственность опредляетъ только съ вншней стороны природу новаго брачнаго союза. Мы же интересуемся въ данномъ случа не только вншними формальными условіями, въ которыхъ осуществится новая любовь и новыя брачныя отношенія, но и сущностью этихъ отношеній; мы желаемъ, если не разршить, то по крайней мр поставить тему: любовь и бракъ при свт современнаго религіознаго сознанія, какъ мы понимаемъ его.
Итакъ, мы принимаемъ, что среда, въ которой возможно будетъ создать новую формусвободнаго любовнаго союза, есть среда общества коммунистическаго. Самъ по себ – разумется – соціализмъ ничего положительнаго внести не можетъ въ область Эроса, но уничтоженіе буржуазныхъ экономическихъ отношеній освободитъ личность отъ вншнихъ механическихъ преградъ и откроетъ для нея свободные пути для взаимодйствія съ человчествомъ. Но ненадо быть пророкомъ, чтобы предсказать, что будущее общество, утомленное и ослпленное исторіей, не суметъ сразу найти тотъ первоисточникъ любовной энергіи, который является единственнымъ началомъ, способнымъ соединить человчество, утверждая его, а не порабощая. Чмъ же характеризуется это единое начало и въ чемъ же смыслъ любви? Вл. Соловьевъ утверждалъ, что смыслъ любви заключается въ процесс становленія отъ множественности къ единству, и это утвержденіе его – мудрое по существу – не только опредляетъ идею любви, но и предршаетъ природу того единаго начала, ко-торое соединяетъ людей. Природа этого начала – природа богочеловческая. Развитіе любовныхъ и брачныхъ отношеній лучше всего характеризуется, какъ уходъ изъ дурной безконечности (дторожденіе) въ безконечность истинную (утвержденіе абсолютнаго начала въ личности и личности въ абсолют). Интеграція человчества въ любви не противорчитъ истинному индивидуализму, который не боится религіозной общественности. Мы всегда исходимъ изъ идеи послдняго освобожденія и утвержденія личности и оставаясь въ этомъ смысл индивидуалистами – ищемъ путей для наилучшаго осуществленія этого волевого устремленія. Но такъ какъ ничто такъ не утверждаетъ личности, какъ любовь, и такъ какъ въ то же время любовь нельзя мыслить вн взаимодйствія между собой личностей, то мы естественно должны прійти къ выводу, что истинный индивидуализмъ ведетъ насъ къ соборности.
Конец ознакомительного фрагмента.