Тайна любви
Шрифт:
Были только необходимые свидетели из знакомых русских, живших в Гельсингфорсе.
По окончании обряда, после молебна, когда молодые приложились к местным образам, они оба, как бы побуждаемые одною мыслью, вышедши из церкви, направились на кладбище к могилам графа Владимира Петровича и Коры.
Горячо оба помолились они над этими могилами.
Это были могилы не только близких им обоим людей, но над этими могилами должно было начаться их счастье.
Летние месяцы они решили провести на вилле, а зимою устроиться в Петербурге, где Федор Дмитриевич решился снова начать прерванную описанными обстоятельствами практику и свои научные занятия.
XIV. Вместо эпилога
Мир, любовь и счастье воцарились на той самой вилле, где Конкордия Васильевна провела столько грустных и печальных лет.
Казалось, сбросивши с себя графский титул и ставши госпожой Карауловой, она вместе с тем устранила от себя причину всех невзгод.
Время действительно заживляет все раны прошлого, счастье — лучший врач души.
Время быстро летело.
Федор Дмитриевич довольно часто, в конце июля и в начале августа, стал ездить в Петербург.
Его призывали туда хлопоты по устройству зимней квартиры и, кроме того, разрешение вопроса о предлагаемой ему профессуре в медико-хирургической академии.
Однажды между станциями Удельной и Ланской, вблизи последней, поезд, в котором ехал Караулов, вдруг остановился.
Между пассажирами произошел переполох.
Большинство выскочило из вагонов.
Участившиеся за последнее время крушения на железных дорогах вызывали при каждом, даже незначительном происшествии, панический страх.
Увлеченный общим примером, выскочил из вагона на полотно дороги и Федор Дмитриевич Караулов.
Оказалось, что под поезд бросилась женщина.
Она выбежала быстро из лесу, опушка которого примыкала к полотну дороги, и легла на рельсы.
Машинист не мог остановить поезд сразу, и локомотив и два передних вагона переехали несчастную.
— Дачница? — спрашивали в толпе у тех, кто уже побывал около трупа.
— Какой там дачница… Просто нищая, одетая в лохмотья.
— Молода?
— А не разберешь, лицо такое опухлое, вероятно, от пьянства.
— Совсем убита?
— Конечно совсем… Пополам разрезало.
— Какой ужас!.. — послышалось восклицание какой-то дамы.
Федора Дмитриевича тоже потянуло посмотреть на самоубийцу.
В то время, когда он подошел, обе половины тела лежали уже в стороне от полотна, и кондуктор нес уже добытый им старый чехол с дивана вагона первого класса, чтобы прикрыть покойную.
Караулов взглянул и остолбенел.
В этом разрезанном пополам теле, одетом в невозможные лохмотья, в этом опухшем действительно от пьянства лице, он узнал еще несколько месяцев тому назад обворожительную и грациозную Фанни Викторовну Геркулесову.
— Пожалуйте в вагоны… Пожалуйте в вагоны… — раздались возгласы.
Публика стала усаживаться.
С поникшей головой вернулся на свое место и Федор Дмитриевич.
Раздался свисток обер-кондуктора.
Поезд двинулся далее.
Когда в глаза Караулова, в окно шедшего уже вагона, мелькнула прикрытая грязным полотном куча останков красивой, увлекательной и любившей его, по-своему, женщины, нервная дрожь пробежала по телу.
Целый день, несмотря на массу дел, скопившихся в этот его приезд в Петербург, перед его глазами стоял образ разрезанной пополам Фанни Викторовны, с обезображенным от пьянства лицом, носившем на себе отпечаток всех пороков и с широко раскрытыми, полными предсмертного ужаса глазами.
Он вздрагивал и старался отогнать этот образ, но последний неотвязно лез ему в голову.
Федор Дмитриевич переживал всю свою жизнь в точках соприкосновения этой жизни с жизнью покойной.
Он вспомнил свое студенчество, робкие ожидания золотошвейки Фанни на Литейной, нежные речи, сладостные надежды и горькое разочарование, когда он увидал молодую девушку под руку со старым ловеласом.
Встреча с Фанни в квартире Свирского — он не знал о его судьбе, так как во время тяжелой болезни Конкордии Васильевны ему было не до газет — восставала в его памяти.
Он увидал ее в качестве сожительницы своего товарища, уже достаточно вкусившей от петербургской жизни.
Наконец, последняя встреча с ней в ее доме и на Караванной, прогулка в карете — все это представлялось ему в живых, рельефных картинах.
Поразившая его роскошь обстановки ее жилища и, как контраст, куски тела среди дороги, прикрытые тряпкой, представлялись его уму.
«Такова жизнь! Таково возмездие на земле пороку и преступлению, как бы заманчивы ни были они по внешности, как бы ни казался счастлив временно человек, погрязший в них… Конец придет — ужасный конец».
Так резюмировал свои мысли о Фанни Федор Дмитриевич Караулов.
«И эту постигнет то же возмездие!»— вдруг перебросило его мысль.
Он ехал в это время по Загородному проспекту и навстречу ему попалась пролетка, в которой сидел Карл Генрихович Ботт и его жена — Надежда Николаевна.
Он и раньше слыхал, что супруги снова сошлись, но как-то не обратил на это внимания, забыв про их существование.
Сегодняшняя встреча напомнила ему о них.
Надежда Николаевна действительно сумела устроить так, что муж вернул ее к себе и даже был этим сравнительно счастлив.