Тайна Марухского ледника
Шрифт:
Но Любарову хотелось воевать с врагом непосредственно, и потому он решился зайти к Антонову с просьбой оставить его в полку. Характер у заместителя маршала Астахова был нелегкий. Любаров знал, что он не любит изменять собственные решения, но тем не менее решил просить оставить его в полку в любой должности.
Трудно сказать, чем закончился бы их разговор, если б в кабинете Антонова не находился замполит полковник Иван Поюряев, человек, имевший определенной влияние на Антонова. Григория Моисеевича назначили комиссаром в эскадрилью Брюховецкого.
С той поры он и сам непосредственно участвовал в создании полка, и вспоминает теперь, что состоял полк из пяти Отдельных эскадрилий,
С Петром Брюховецким Григорий Моисеевич был хорошо знаком с Кубани, знал его как прекрасного летчика и коммуниста, и потому назначение к нему воспринял радостно. Брюховецкий встретил Любарова так, словно назначение его к нему было делом само собой разумеющимся. Достал списки личного состава эскадрильи, протянул через стол, сказал:
– Познакомься. Люди есть, а матчасти нет.
– Я слышал,– осторожно сказал Любаров,– что нам будет поручено самим находить эту самую матчасть.
– Да. На этот счет в штабе говорят недвусмысленно. Дадим, дескать, вам документы на чрезвычайные права. Где только найдете машины, там и забирайте. Можно и с людьми вместе...
Немцы уже подходили к предгорьям Северного Кавказа. Медлить было нельзя, и потому личный состав эскадрильи, и в частности Любаров с Брюховецким, развили в те дни активную деятельность, результатом которой явились 40 разнотипных старых машин. Многие из этих машин уже были списаны по мирному времени, иные дожидались своей очереди на списание, и потому на них давно никто не летал. Все их спешно ремонтировали подручными способами и потом проверяли годность единственным способом: разгоняли и взлетали. Если машина при этом не рассыпалась в воздухе,– значит, годится. В тот день, когда сорок машин были собраны и проверены, эскадрилья получила назначение в Абхазию с заданием обслуживать 46-ю армию.
Летчики, летавшие на перевалы,– с ними часто летая и комиссар – видели сверху, как торопливо двигались туда войска. Опережая их, они понимали, какие трудности ждут их там, у хребтов. Ведь войска шли в летнем обмундировании, а здесь, куда уже подходили немцы, стояла настоящая зима.
Работа летчиков началась с того, что они возили в горы сено для ишаков транспортных рот. Догоняли войска и, отыскав глазами такую роту, сбрасывали тюки где-нибудь совсем рядом. Бойцы потом смеялись, рассказывая, что ишаки так привыкли к самолетам, привозящим им пищу, что, проголодавшись, задирали морды к небу и оглашали ущелье печальными криками.
Вскоре, однако, пришлось подумать и о продуктах для самих бойцов. Тут дело усложнилось. Тюк сена если и разобьется при падении, то ничего страшного не произойдет: клочья его собрать не так уж сложно. А как быть с мешками муки? Или со стеклянными баллонами водки, которую при подходе к перевалам командование распорядилось выдавать бойцам. Думали над этим недолго. Кто-то из летчиков предложил простой план: сбрасывать надо не полные мешки, а насыпанные на одну треть. При ударе о землю такой мешок оставался целым, лишь часть муки, пробиваясь сквозь ячейки мешковины, вспыхивала белым облачком, медленно оседая на ближайших камнях. Водку стали перевозить в автомобильных камерах, заполняя их наполовину, а то и меньше. Сброшенная сверху, камера начинала кружиться под действием циркуляции жидкости и, падая на землю, получала достаточную амортизацию, чтобы не прорваться. По такому же методу придумали и способы доставки других продуктов, а потом и боеприпасов. И сбрасывали до тех пор, пока в разных местах не были построены посадочные
Но когда в ущельях были построены взлетно-посадочные площадки, начались новые сложности. Как уже известно, большинство личного состава эскадрильи было из ростовчан, людей, которые до того не летали в горах, а тем более не садились там и не взлетали. Обучались в ходе боевых действий.
Туда возили военные и продовольственные грузы, оттуда вывозили раненых и одновременно много орехов я прочих лесных продуктов, которыми в изобилии снабжали летчиков местные жители.
На месте дислокации у летчиков были неплохие бытовые условия. Размещались они на квартирах у местных жителей и так с ними сдружились, что часто являлись как бы членами их семей. Питание было хорошее, фруктов – цитрусовых и винограда – тоже достаточно. Витаминов хватало, говорит Григорий Моисеевич. В теплую погоду, правда, почти все летчики спали у своих машин, ежеминутно готовые к полету,
Исключительно опасными и ответственными были полеты наших летчиков в тыл врага – к партизанам Крыма. Туда доставляли боеприпасы, а оттуда вывозили раненых и больных. К партизанам всегда надо было летать только ночью, ориентируясь на костры, из которых слагались определенные геометрические фигуры, каждый раз новые, чтобы немцы не смогли устроить ложные посадочные площадки.
– Нелегко приходилось нашим летчикам, – говорит Григорий Моисеевич,– Здоровья они потеряли в горах очень много.
Григорий Моисеевич провоевал на Кавказе до конца обороны перевалов, а в 1943 году его отозвали в Москву и вскоре назначили политработником на Крайний Север, на линию Воркута – Дудинка. После войны работал в аэропорту Быково, в Москве, а затем стал журналистом. Сейчас он – персональный пенсионер, но, хотя и очень болея, не бросает общественной работы, которая всегда была смыслом его жизни.
Мы стремились воспользоваться советом Савельева и собирались выехать в Ленинград, чтобы встретиться с Вихровым. Но он сам прилетел в Карачаево-Черкесию на открытие памятника защитникам перевалов Кавказа.
И здесь мы впервые встретились с Анатолием Федоровичем Вихровым и вторично с Петром Александровичем Савельевым.
А. Ф. Вихров – высокий, стройный, подтянутый, с завидной поенной выправкой. На летнем кителе в три ряда широкие орденские планки. Выглядит Анатолий Федорович молодо, хотя чуть тронутые белизной виски выдают его возраст.
Он до мельчайших деталей помнит события на перевалах. Подробно рассказывает о своих небесных побратимах П. Кванчуке, Н. Ляпине, В. С. Симонянце. О себе же говорит неохотно. И все же под воздействием и при участии Савельева он поведал нам историю лишь одного из четырехсот полетов над перевалами.
– Однажды представитель Ставки Верховного главнокомандования поручил моему экипажу особо тяжелое и важное разведывательное заданно. Мы выполняли его на самолете Р-5 вместе с бортмехаником Степаном Шандрыгиным.
– Сергеем,– поправил Савельев.
– Да, ты прав, Сергеем. Мы должны были на бреющем полете пройти над перевалами Марухский, Адзапш, Анчха, Чмахара и сделать визуальное определение – чьи там находятся войска, так как связь в это время отсутствовала. Нам выдали на этот раз парашюты, автоматы, ящики с патронами и гранаты. Нам было приказано: если подобьют – выброситься на парашютах и пробираться к своим войскам. Перевалы Кавказа я знал хорошо, так как летал там с 1938 года и до самого начала войны. И вот вышли на перевал Чмахара. С бреющего полета определили – там находятся фашисты. Они были захвачены врасплох. Пока они собрались открывать огонь, мы сбросили несколько десятков гранат – и скрылись в глубоком ущелье. Взяли курс на перевал Анчха...