Тайна Марухского ледника
Шрифт:
Вашему сыну поставили памятник со звездой. На могиле посажены цветы, палисадник весь обсажен цветами. Мы Вам посылаем свой скромный рисунок этого места, чтобы Вы имели лучшее представление. Кладем Вам горсть земли с могилы Вашего сына... Мы сейчас учимся, растем, готовимся к испытаниям и экзаменам, чтобы показать Родине свои силы и знания и хотим стать в будущем такими же героями, как Ваш сын.
Желаем Вам всего доброго. С уважением к Вам – школьники НСШ”.
С того времени, как школьники писали это письмо, прошло 25 лет. Все они стали взрослыми, нашли свое место в жизни, но светлую память о воинах, погибших за свободу Родины,
Новое поколение – пионеры писали матери:
“Дорогая Наталья Демидовна!
Разрешите Вас называть мамой и стать Вашими сыновьями и дочерьми, ведь мы хотим быть похожими на Вашего сына, и это высокое слово “МАМА” мы оправдаем. На могиле Вашего сына мы поклянемся еще лучше учиться, работать и любить Родину, своих матерей.
С приветом к Вам, пионеры школы”.
Наталья Демидовна по нашей просьбе прислала фотографию сына. Так он выглядел в 1942 году, будучи курсантом Сухумского поенного училища.
Эту фотографию, пишет мать, после гибели сына в 1943 году мы выслали его сестре Вере, которая тоже служила тогда в армии.
Свое ничем неутолимое горе, свою любовь к брату сестра выразила тогда в надписи на обратной стороне этой фотографии. Вот эта надпись:
“Любимый и дорогой брат Миша.
Оборвалась твоя молодая и цветущая жизнь в расцвете лет. Как тяжело переносить эту утрату твоей семье, маме, сестрам. Ты был лучом света в нашей семье, мы тебя любили и уважали, но сейчас тебя нет с нами, и луч света померк. Вспоминая твой милый образ, на сердце становится тяжело-тяжело. И эта печаль будет вечно лежать на сердце. Ты был храбрый воин, патриот Родины. Ты любил свою Отчизну и за нее храбро сложил голову, Ты был любимым командиром в своей части и хорошим товарищем среди своих бойцов – так отзывается боец из твоей части. Миша! Смотрю на твой портрет и плачу. Как много ты испытал в жизни, знаешь всю тяжесть войны, прошел сотни километров в огне и пожарищах, гоня немецких погромщиков. Вечная память тебе, родной мой брат,
Вера”.
...Вскоре после того, как мы получили эти письма и фотокарточку, сестра Михаила Александровича сообщила нам скорбную весть: Наталья Демидовна скончалась. Нам стало больно, будто мы понесли утрату личную. Да ведь так оно и есть...
Четверо из одного села
Мы приехали в Николаевскую область, чтобы найти Василия Егоровича Миронова, участника марухских боев, и поговорить с ним. Ведь он остался единственным живым свидетелем последних дней человека, чей комсомольский билет № 14Р96295 нашли на Марухском леднике. В одном из материалов, опубликованных в “Комсомольской правде”, говорилось об этом билете, и даже была помещена рядом фотография размытого временем и ледниковой сыростью комсомольского билета тогда еще неизвестного воина. Экспертизе удалось лишь частично расшифровать записи в билете: “Коп... Петр...” И номер билета: “№ 14?96295”.
Одним из первых откликнулся тогда Василий Егорович Он написал, что, возможно, это билет его земляка и друга, командира отделения взвода пешей разведки 810-го стрелкового полка Коптева Петра Кирилловича. Мы тогда сочли это предположение настолько же вероятным, насколько были вероятными предположения на этот счет и других откликнувшихся участников событий, например, бывшего командира 2-й минроты отдельного минометного батальона 155-й отдельной стрелковой бригады Василькова Геннадия Васильевича.
И вот из центрального архива Министерства обороны нам сообщили, что в книге учета комсомольских документов найдена запись: “...Коптев Петр Кириллович, 810 сп, комсомольский билет № 14496295”. Теперь сомнений быть не могло: погибший воин, найденный на леднике и захороненный вместе с другими своими товарищами в станице Зеленчукской, и есть тот самый командир отделения, о котором нам писал Василий Егорович Миронов. Мы сразу написали ему письмо, в котором просили как можно подробнее рассказать о Коптеве, о себе, о товарищах, с кем рядом ему довелось сражаться. Просили также сообщить и о том, как он живет сегодня, какая у него семья и живы ли кто-нибудь из родных Петра Коптева.
Переписка наша с Василием Егоровичем длилась почти год – она продолжается и теперь, после нашей встречи – и в результате ее мы прежде всего еще заочно стали друзьями, потому что невозможно было не подружиться с этим человеком, который с такой болью, мужеством и нежностью вспоминал о погибших друзьях. Чувствовалось, что он не только в те дни был верным и надежным товарищем, но и сейчас сохранил эту верность погибшим.
От него мы многое узнали не только о Петре Коптеве, но и вообще про обстановку первых недель обороны перевала до того времени, пока Василий Егорович не был ранен и отправлен в госпиталь.
“...Поймите мои чувства,– писал он в одном из писем,– когда спустя двадцать лет после гибели моих товарищей – братьев по оружию – я снова могу послужить им, хотя бы воспоминаниями о них. Вы сами видели тот маленький участок льда и камня, на котором был проявлен поистине массовый героизм наших бойцов и командиров. Все защитники Марухского перевала знали, что за нами не только черноморские пляжи, но прежде всего нефть Баку – живительная сила, без которой нельзя было думать о скорой победе над фашизмом. В те тяжелые месяцы, умирая от ран и холода, мы верили в нашу победу и потому стояли насмерть... То, что я расскажу вам о моих товарищах, это тоже не все о них, а лишь те случаи, которые невозможно забыть...”
Василий Егорович рассказывал дальше, что ему и нескольким его односельчанам – все они были из села Казанки Ново-Бугского района Николаевской области – “повезло”, как он говорит. На станции Гурджаани, в Кахстии, когда их, новобранцев, распределяли по полкам, ротам и взводам, Михаил Послушняк – в дальнейшем о нем будет идти речь – “пронюхал, где записывают в разведку”, записался сам и записал туда же еще троих своих односельчан. Таким образом, четверо казанковских ребят попали в один взвод разведки 810-го полка.
Жарким сентябрьским днем мы приехали на Николаевщину. Сначала автобусом до Нового Буга, а оттуда на грузовом такси мы добрались до этого села. Такси было набито людьми, и, наверное, от инструктора райкома все узнали о причине, заставившей незнакомых им людей ехать сюда. Фамилии погибших на леднике им были хорошо знакомы, как и сами погибшие – тут ехали бывшие их товарищи или знакомые и даже их учительница. Уже в пути выяснилось, в какой школе учился Петя Коптев, а в какой – Миша Послушняк и Иван Баранчук. И все слышалось: