Тайна машины Штирлица
Шрифт:
– У него лично видел?
– не отступались его друзья.
– Можно сказать, что да. То есть, я видел его с оружием... а он бы не мог держать оружие в руках, если бы у него не было разрешения, верно?
– Вот это ты уже заврался!
– сказал Ленька.
– Где ты мог видеть его с оружием в руках?
– Где, где!
– вырвалось у Димки.
– В комиссионном!
– Он что, грабил этот комиссионный?
– Юрка опять ехидно прищурился.
– Это ты не понял, какой комиссионный я имею в виду!
– горячо возразил Димка.
– Тот комиссионный на Большой Андроньевской, который торгует охотничьими ружьями. Я, понимаете, вертелся там вчера... Ну, там такие классные ружья стоят, старинные - сами ведь знаете - вот я их и разглядывал...
– Слушай, ты...
– с тревогой в голосе спросил Ленька.
– Ты не задумал опять что-нибудь... этакое? По
С тех пор, как Димка умудрился смастерить самодельный обрез, и даже произвести из него выстрел - всего один, но донельзя "удачный", закончившийся его доставкой в отделение милиции - даже его друзья трепетали при одном намеке, что Димка опять готов взяться за огнестрельные эксперименты. Обрез был и впрямь убойным чудищем - Димка подобрал для ствола трубку такого диаметра, чтобы точненько входили гильзы от строительных патронов, а гильзы эти Димка начинял шариками из шарикоподшипников, получалось помощнее картечи, и с таким оружием можно было не только на медведя пойти, но и на носорога. Димка пошел на... впрочем, об этом рассказано в "Чеках серии 'Д'", и здесь достаточно сказать, что Димке повезло в нескольких отношениях. Во-первых, ему ещё не исполнилось четырнадцати лет - возраста, когда настает полная уголовная ответственность по таким тяжелым статьям, как незаконное хранение и применение огнестрельного оружия. Во-вторых, и самое главное, вся ситуация в конечном итоге обернулась так, что, как выяснилось, Димка сыграл на руку правоохранительным органам, и в милиции спустили его дело на тормозах. Димка отделался двухнедельным исключением из пионеров, "строгачом" с занесением в личное дело и постановкой на учет в детской комнате милиции причем на учет временный, через год его должны были снять с учета, если за ним не будет других проступков. Самой тяжелой потерей для него стала потеря его лаборатории (и, одновременно, электро - и слесарной мастерской), оборудованной им в небольшой отдельной комнатке (Батюшковы жили в одном из последних деревянных домиков, сохранившихся в районе, и, при всех недостатках, типа ветхого водопровода, у их квартиры было одно преимущество - помещений в ней хватало). Разъяренный отец собрал все его колбы, реторты, химикаты и прочее и запер в чуланчике, строго предупредив Димку, что, вздумай тот опять что-нибудь учудить, его выдерут так, что две недели сидеть не сможет.
А местный участковый, дядя Володя, тоже сделал Димке суровое внушение: мол, на этот раз для тебя все обошлось, и поминать не будем, но ещё один подобный фокус - и загремишь у меня на всю катушку, тем более, что до четырнадцати лет тебе уже недалеко.
Вот друзья и испугались за Димкину судьбу, едва услышав про ружейный комиссионный.
– Да не волнуйтесь вы!..
– сказал Димка.
– Честное слово, я... я ничего такого, и ружья я разглядывал не для того, чтобы лучше понять, как они устроены, и самому что-то сделать. Я ж понимаю... Но как удержишься, чтоб на ружья не посмотреть? Как будто вы иногда по полчаса в этом магазине не пялились. Тем более, что ружья там обалденные, и с резными прикладами, и с инкрустированными, и со всякими другими красотами... Я потому и не стал ничего вам рассказывать, что знал: вы наверняка подумаете, будто я опять что-то замышляю, и начнете так меня пилить, что я взвою. Иначе бы я сегодня с утра вам все выложил, первым делом... Так вот, стою я, значит, возле прилавка, и рядом со мной мужик ружья перебирает. Одно, другое... И так тщательно. Отмыкает их, в стволы заглядывает... Словом, сразу видно, что дока насчет оружия. И продавец держит себя с ним так уважительно, как держат только с давними и солидными клиентами, почти друзьями. "Да, сказал этот человек, - отменное ружье, только стволы все-таки немного разболтало". "Это поправимо, - сказал продавец, - ведь, все-таки, Кокрилль, не что-нибудь." Покупатель кивнул и сказал: "Люблю немецкие ружья. Но Кокрилль у меня имеется..." Понимаете, "имеется", значит, он совсем не первое ружье покупает!.. Да, значит... "Кокрилль у меня имеется, поэтому, может, мне стоит подумать насчет этого Макарищева, у него прикладистость как раз по мне..."
– "Прикладистость"?
– переспросил Ленька.
(Сейчас бы отец так не спросил: он сам любому объяснит, и что такое "прикладистость", и каковы сравнительные достоинства и недостатки эстрактора и эжектора, и все остальное.)
– Ну да, прикладистость, - кивнул Димка.
– Слушай, я ж просто пересказываю, о чем они говорили. Причем, заметьте, мужик рассматривал ружья самые старинные и дорогие. А продавец ему говорит: "Может, вам, Николай Петрович, "пант-ган" поискать, с Макарищевым
– Пешком пошел?
– уточнил Юрка.
– Ну да, пешком. А мне ведь он интересен стал, вот я за ним и проследил. А он, перед тем, как домой зайти, ещё оба "опеля" осмотрел, похлопал так ласково по одному из них - так я и понял, что он их хозяин...
– И это все?
– спросил Ленька.
– Нет, не все!
– Димка понял, что друзьям нужен какой-то последний убойный довод, и - да, занесло его - он соврал напрямую.
– Они, когда прощались, мужик на часы поглядел и сказал: "Как раз успею все уложить до фильма, чтобы завтра утра на охоту двинуть и к вечеру вернуться..." А продавец ему и брякни: "Да, вам, Николай Петрович, небось, особенно интересно глядеть, ведь фильм-то о вас..."
– И что этот Николай Петрович?
– у Димкиных друзей перехватило дыхание.
– А он...
– единожды солгав, Димка почувствовал, как внутри у него что-то отпустило, будто все тормоза сорвались, и врать дальше было теперь как под горку на велосипеде без тормозов лететь - и страшно, и приятно, и уже не остановишься.
– А он вот так, недовольно, на него глянул и говорит: "Тихо вы!.. Ведь услышит кто-нибудь - мне потом проходу не будет..." Ну, продавец и извинился перед ним. А вообще, мне показалось, что его не простой продавец обслуживал, а чуть ли не директор магазина. Вот так. Но я-то слышал! Поэтому мы можем уточнить, в какой квартире он живет - и расспросить его обо всем. Неужели он нам откажет?
Димка сам себя загнал в угол - и теперь мысленно молился о чуде. Ведь если бы он не наврал друзьям - то дело бы кончилось тем, что, когда он привел бы их в этот двор, они бы поглазели на замечательных стальных близнецов, отливающих черным лаком, и пошли домой. А теперь, хочешь не хочешь, надо искать владельца этих машин, этого Николая Петровича, и пытаться завязать с ним разговор, и ещё неизвестно, что он им ответит... Может ответить так, что Димке потом всю жизнь будет стыдно перед друзьями!
И чудо произошло! Пока его друзья новыми глазами взирали на "опелей"-близнецов - надо же, на одной из этих машин прототип Штирлица разъезжал по Берлину!
– и заглядывали в окошки, стараясь получше разглядеть внутреннюю отделку, они совсем отвлеклись от окружающего мира. Поэтому они вздрогнули и чуть не подскочили, когда за их спинами прозвучал звонкий голосок:
– Эй! Что это вы возитесь возле машин моего папы?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СМЕРТЕЛЬНЫЙ ТРЮК
Друзья оглянулись - да так и застыли. Передними стояла девчушка их возраста, стройная и светловолосая - в ярком летнем свете её волосы казались совсем золотистыми, хотя потом, в нейтральном освещении, выяснилось, что они, скорее, ближе к каштановым. У неё были потрясающие глаза - большие, серые, того теплого серого оттенка, который редко встречается, и который создает впечатление, будто в глазах пляшут золотые искорки - и лицо у неё было хорошее, овальное, с высоким лбом. Трудно сказать, показалась бы друзьям эта девчонка воплощением всех совершенств, если бы они не знали, кто её папа - но в тот момент им показалось, что никого, сравнимого с ней, они в жизни не видели. И они застыли, как насквозь прошитые молнией. Казалось, тронь - и они осыплются кучками пепла.
Для них уже наступила пора первых влюбленностей, и каждому представлялось, что он нашел свою даму сердца, которой можно посвятить всю оставшуюся жизнь. Об этих "дамах сердца" можно сейчас и не рассказывать, потому что они тут же вылетели из голов всех трех друзей, и, возможно, друзья даже не сумели бы вспомнить в этот момент их имена.
Первым нашелся Юрка.
– Потрясные машины!
– сказал он.
– А вторая - это чтобы для первой запчасти были, да?
– Да, - кивнула девочка.
– Мы так предположили, что твой папа привез их из Германии... промямлил Ленька.
– Точно, из Германии. В сорок пятом году, сразу после войны. С тех пор он их холит и лелеет.
– Ух ты!..
– друзья переглянулись. Все совпадало!..
А девочка немного нахмурилась.
– Но я вас не знаю. Кто вы? Откуда?
– Вон оттуда!
– Юрка махнул рукой в сторону их квартала.
– Гуляли, шатались, забрели сюда... Ну, и увидели эти два "опеля". Да, меня Юрой зовут. А это - Дима и Леня.