Тайна наложницы

Шахразада

Халиф же, беседуя с Махаббат, все чаще останавливался и всматривался в ее лицо долгим, вопрошающим взглядом. Она в ответ смотрела ему в глаза, будто отвечая на безмолвный вопрос.

Так настал день полнолуния.

Все травы были найдены и загружены в беспрерывно кипящий отвар. Фарух, изучив историю страны Пунт, занялся описанием побережья Серединного моря. Синдбад же погрузился в записи настолько, что не увидел бы чуда, если бы не поднял глаза.

Халиф нежно гладил лицо колдуньи. И оно разглаживалось под его ладонями. Исчезала немолодая женщина, плотнее становилась кожа, ярче глаза и нежнее голос. Слов слышно не было, но было понятно,

что эти двое говорят о любви. Значит, эликсир любви все же родился.

Синдбад оглянулся на своего друга, но тот крепко спал, обняв книгу, как школяр. Мореходу же даны были лишь минуты, чтобы увидеть чудо рождения страсти, но он его запомнил навсегда.

Халиф нежно гладил лицо колдуньи, и под его руками проявлялась прекраснотелая, румяная, молодая и полная жизни женщина. Затем, долго и пытливо глядя ей в глаза, халиф накрыл ее губы поцелуем.

Его губы ласкали ее уста, а руки играли роскошными распущенными волосами. То, как он ласкал их, доставляло ей невероятное удовольствие, она лишь слегка покачивала головой, чтобы продлить радость. Его поцелуй все длился… Сначала он был грубым и властным, а потом стал нежным и ласковым, и колдунья невольно застонала от удовольствия. Никогда еще ее не целовали с таким мастерством.

Халиф давал ей понять, что намерен показать все, что умел до их встречи и чему научился в долгих беседах с ней. В тот самый миг, когда она хотела уже сдаться на милость победителя, он вдруг сменил тактику.

Вместо того чтобы становиться все напористее, халиф начал осторожно касаться ее губ самыми кончиками пальцев. От странного острого ощущения она словно взлетела к небесам.

Он обнимал ее одной рукой, лаская сначала плечи, потом спину, потом дошел до груди. Колдунья, казалось, не замечала, что руки халифа лишили ее сначала узорной накидки, а потом и тонкой рубашки… Махаббат словно качало на волнах наслаждения, и как только у нее переставала кружиться голова от поцелуев, его руки напоминали ей о том, что сказка только начинается…

Халиф поднял женщину на руки и уложил на то самое, покрытое шкурами, ложе. Горький запах трав кружил голову. Колдунья словно лишилась сил, она отдавалась, наслаждаясь тем, как под любящими руками превращается в прекрасную женщину. Нежность халифа пьянила ее. Она без слов, то рукой, то взглядом подсказывала, что надо делать, чего хочет теперь. Наконец на ложе сплелись два тела.

Прекрасная колдунья едва слышно молила о продолжении наслаждения, и халиф с радостью выполнял ее просьбы.

Даже если бы хотел, он не смог бы себя сдержать. Она была слишком прекрасна, слишком горяча, и он слышал ее голос и помнил ее вкус. Гарун-аль-Рашид мечтал о том, чтобы поскорее ворваться в это тело, такое красивое и невероятно желанное.

Прислонившись к ее груди, халиф замер на мгновение, а потом снова начал двигаться все быстрее и сильнее. Колдунья не сводила с него глаз, они казались совсем черными от накатившей страсти. Она прикусила зубами нижнюю губу, потому что стон грозил вырваться из ее уст. Ей хотелось продолжения этой ночи.

Халиф не знал, каким усилием воли ему удалось сдержаться. Он покрылся испариной, а ее руки искали его грудь, потом спустились к узким бедрам и снова метнулись вверх по спине.

Их стоны слились в одну страстную песню, и вдруг Махаббат закричала. Гарун потерял всякую возможность контролировать свои эмоции: в нем проснулся самец, который должен был утвердить себя в этом мире. Эта женщина, которая билась под ним, должна была принадлежать ему всецело.

Синдбад

так и не понял, наяву или во сне явилось ему это чудо. Крепкий сон, что сомкнул его веки, не дал ответа на этот вопрос. Но когда ранним утром Мореход очнулся над своими записями, то вспомнил все, что видел. Вспомнил торжество великого чувства над мелочными различиями в возрасте и положении в обществе. И в этот миг ему, купцу и страннику, дано было великое прозрение: эликсир любви – не напиток, не камень и не притирание. Подлинный эликсир любви – это единение душ, что помогает увидеть человека в истинном свете, разглядеть бесценную сокровищницу его души, которая прекраснее красоты тела. Это великое открытие воистину потрясло Синдбада, а слезы, что выступили на глазах, были вызваны благоговением, наполнившим его чистую душу.

– Да будет милостив во веки веков Аллах всесильный, что дарует каждому ищущему прозрение, а каждому жаждущему – утоление.

Мореход произнес эти слова тихо, как мог, боясь потревожить сон своих спутников. Но услышал в ответ слова, также произнесенные вполголоса:

– Да возрадуется каждый, что найдет так же много, как нашел я.

Это был голос халифа. Но звучал он совершенно иначе. Не было в нем былой отрешенности, уравновешенности повелителя. Это был голос счастливого мужчины, что обрел покой и радость жизни.

– Я вижу, повелитель, что ты счастлив, – не столько спрашивал, сколько утверждал Синдбад. – Родился ли напиток любви, выпил ли ты хоть каплю его?

– Да, Синдбад, эликсир любви родился. Но мне довелось отведать лишь первые его капли. Но, надеюсь, прекрасная госпожа Махаббат даст мне возможность наслаждаться этим дивным золотым напитком всю оставшуюся жизнь.

Мореход взглянул на колдунью. Перед ним, удивленным, стояла молодая, полная сил женщина. Стан ее был тонок, руки сильны. Черные как смоль косы тяжелой короной оплетали ее голову, морщин на лице не осталось вовсе, а нежные щеки покрывал легкий румянец. И в этот миг Мореход вспомнил свою прекрасную жену Лейлу, что точно так же не поддавалась губительному действию времени. Прекраснолицая и здравомыслящая, сильная и нежная, стоящая перед ними женщина казалась сестрой колдуньи, чье имя означает Любовь…

– Боюсь, халиф, что нам предстоит расставание, – меж тем задумчиво проговорила волшебница. – Ты – повелитель огромной страны, я – колдунья, что обитает на самом краю мира. Как же твои подданные смогут принять такую властительницу?

– Прежде всего, ты – властительница моего сердца, очи моей души… А потому ты станешь прекраснейшей женой халифа Гарун-аль-Рашида, который в эту ночь полнолуния вновь стал живым и научился видеть мир.

– Повинуюсь тебе, мой повелитель.

Да, эликсир любви родился. И они оба испили его, соединившись так, как дано лишь истинно любящим.

Причудливыми путями порой вьется нить человеческой жизни. Аллах всемогущий не только велик, он еще и смешлив, создавая душу людскую так причудливо, что иногда ее половина может найтись только после многолетних поисков.

Оставалось лишь вернуться домой. И путь был хотя и долог, но не тяжел. До самого Багдада странников вели уже знакомые караванные тропы. Гарун-аль-Рашид, всесильный повелитель, был неузнаваем: отзывчивый и мудрый, он стал истинным другом и Синдбаду, и Фаруху. А прекраснейшая Махаббат украшала вечерние беседы замечаниями краткими и разумными. Удивительно, как может измениться человек, отдав другому душу и получив взамен счастье!