Тайна одного портрета
Шрифт:
– Как я уже говорил тебе раньше, я всегда говорю то, что думаю.
– Не так давно ты хотел Деллу, – напомнила она.
– Делла не имеет к этому никакого отношения. – Его глаза холодно блестели.
Она неуверенно смотрела на него. В прошлом немало мужчин домогались Гэбриэл, и к некоторым из них ее влекло. Но любовь никогда не была компонентом этого уравнения. И брак был перспективой, которой следовало избегать любой ценой. Ее родители женились по любви, но в итоге этого оказалось недостаточно.
– Я лучше пойду, –
– Прости меня, – сказала Гэбриэл с чувством раскаяния.
– За что именно?
– За отсутствие такта, наверное. Раньше никто никогда не говорил мне такого.
Он круто повернулся и тупо уставился на нее.
– Даже Джереми?
Она покачала головой.
– Я постоянно пытаюсь тебе втолковать, у нас с ним другие отношения.
Адам криво усмехнулся.
– С риском показаться надоедливым, предлагаю начать все сначала. Во второй – если уже не в третий – раз. И забудь, что я вообще заговаривал о своих чувствах.
Забыть? Гэбриэл казалось, эти слова висят между ними в воздухе, словно натянутое поперек комнаты полотнище.
– Спасибо за ужин, – с трудом проговорила она, зная, что не хочет, чтобы он уехал.
– Что-то не так?
– Еще рано. Тебе еще не пора уезжать.
Он скептически посмотрел на нее.
– Это потому, что тебе приятно мое общество, или потому, что страшно в доме одной?
Гэбриэл резко повернулась к нему спиной; в горле стоял комок. Адам подошел к ней сзади, вздохнул, обнял ее за талию и прижался щекой к ее волосам. Гэбриэл сдавленно засмеялась и повернулась к нему лицом.
– Мне надо снять туфли, – сказала она. – А то я в них больше не могу.
Адам прыснул от смеха, и мир внезапно восстановился.
– Ну, так сбрось их, и дело с концом.
Гэбриэл так и сделала и с облегчением пошевелила пальцами.
– Последнее время я почти не вылезала из кроссовок. Но сегодня решила произвести хорошее впечатление.
– На кого?
– А вдруг ты бы встретил знакомых? Я не хотела тебя подводить.
– Можно подумать, ты вообще могла это сделать, – сказал Адам, снова снимая пиджак.
Истолковав это как знак того, что он остается, она предложила ему еще пива.
– Нет, лучше не надо. Сегодня у меня и так уже есть повод, отчего не спать, а прибавлять к этому списку еще и пиво я не хочу. Как насчет минеральной водички?
Они сели за стол, и Адам пристально посмотрел на Гэбриэл поверх своего стакана.
– Кажется, сейчас представился хороший случай прояснить любые ошибочные суждения, которые сложились у вас обо мне, мисс Бретт. Признаюсь, что с тех пор, как я стал взрослым, моя жизнь редко обходилась без женского общества. Но все это я держу отдельно от «Фрайарз-Вуд».
– Но у тебя ведь есть свое персональное жилье, – сказала Гэбриэл.
– Оно в двадцати милях от Пеннингтона. И по соседству с родителями. Я никогда не приглашал ни одну женщину остаться там на ночь. Пока.
Немало
– И если ты пригласишь какую-нибудь девушку на ужин, то либо ей придется одной возвращаться домой, либо ты должен будешь в завершение вечера проехать сорок миль. Неужели ты не знаешь никого, кто живет поближе?
– Знаю, конечно, но обычно это сестры моих друзей или подруги моих сестер. Так сказать, мое личное персональное логово. Кроме Кейт, которая там часто занималась, пока я учился в университете, и того Рождества, когда Лео неожиданно родила своего сына на моей большой медной кровати, единственный человек, который спит в Стейблз, – это я сам. И обедать и ужинать я туда тоже никого не приглашаю.
А меня он тогда пригласил, вдруг подумала она.
– Вот именно, – прочитал ее мысли Адам. – Так что если случайно тебе захочется поспать на моей медной кровати, Гэбриэл Бретт, то тебя там ждет самый теплый прием. В любое время.
– Буду иметь это в виду, – пообещала она легким тоном.
– На этой радостной ноте я и распрощаюсь, – сказал Адам и встал. – А то ты не отдохнешь и завтра не сможешь сосредоточиться на работе, за которую я плачу бешеные деньги.
– Может быть, я и дороговата, – воинственно произнесла Гэбриэл, – зато уж очень хороша.
Расхохотавшись, Адам поднял ее на ноги и крепко поцеловал.
– Ты – самая лучшая. А теперь дай-ка мне тот ключ.
Гэбриэл поискала в старом письменном столе у окна и нашла запасной ключ под ящичками для писем.
Убедившись, что запасной ключ подходит к большому железному замку в двери, Адам повернулся к Гэбриэл. На этот раз она сама подошла ближе и подставила лицо, а Адам обнял ее и поцеловал.
– Адам? – прошептала она, и последовавшее за этим продолжение поцелуя стало таким пылким, что она невольно выгнулась, когда он с силой привлек ее к себе.
– Так нечестно, – хрипло сказал он.
– Мы увидимся завтра?
– Я обещал твоему отцу присматривать за тобой, – напомнил ей он, поцеловал ее в обе щеки и открыл дверь. – Запри за мной.
Гэбриэл лихо отсалютовала.
– Есть, сэр.
В течение беспокойной ночи Гэбриэл думала о том, что Адам, вероятно, ждал какой-то реакции на свое неожиданное признание. Но какой именно? Она ужасно хотела, чтобы его ухаживание пришло к своему естественному завершению. Однако значило ли это, что она влюблена в него? Его общество стало нравиться ей в такой степени, что она очень скучала без него и была просто счастлива работать как проклятая, реставрируя его картину. Проблема состояла ВТОМ, что отсутствовал эталон, которым она могла бы измерить свои чувства. Поскольку Гэбриэл никогда не была влюблена, ей трудно было судить о том, были ли ее ответные чувства чем-то большим, нежели естественной реакцией на очень привлекательного мужчину.