Тайна острова Нуулуа
Шрифт:
— Остановитесь! Не отдавайте Палу акуле!
Мауи казалось, что он кричит изо всех сил, но лишь хриплый стон исходил из ослабленной и разрывающейся от жалости и негодования груди. Его услышала только мать. И бросилась наперерез, пытаясь спасти сына от бесполезного и опасного поступка. Но Мауи раньше подбежал к лагуне. Поздно. «Священная» акула бесстрастно заглатывала последние останки Палу. В воде расплывались черные облака — такой казалась красная кровь на безвинно-голубом фоне.
— Ты, скотина жреца! Ты отдашь мне Палу!
Мауи бросился с кинжалом в воду навстречу чудовищу. Акула медленно подплывала к мальчику. Прорываясь по лесу, Мауи поранился о колючие кустарники, и теперь хищная рыба учуяла свежую кровь.
— Мауи, не надо! Назад!
Салаина уже бежала по лагуне, готовая принести себя в жертву ради спасения сына. Мауи, карлик по сравнению с четырехметровым чудовищем, стоял по грудь в воде в двух шагах от его морды с тупым взглядом маленьких глаз и оскаленной пастью, каждый зуб которой был больше и острее кинжала Мауи.
Черный жрец взирал на это зрелище с такой плотоядностью, как будто сам был на месте священной акулы. Но эта леденящая душу картина смутила трех «лесных духов». Не ожидали продажные служители культа (черный жрец за поимку пса отвалил каждому по поросенку) такой развязки спектакля, устроенного ими в лесу. Один из них схватил визжащий подарок жреца и бросил поросенка прямо в морду акуле. Двое других, воспользовавшись благоприятным моментом, силой вытащили из акульего загона женщину и мальчика. Жрец же, недовольный «предательством» коллег, молча отправился в свой дом за ручей.
Мауи плакал на руках у Салаины:
— За что они Палу? Он был таким добрым, таким ласковым… За что?
Салаина пригладила мокрые волосы сына:
— Он не Палу наказал, а тебя, сынок…
Мауи внимательно взглянул на мать. Теперь ему многое стало понятнее. «Спасибо, мама», — прошептал Мауи, и громко сказал, погрозив кулаком вслед жрецу:
— Я отомщу тебе, свиное рыло! [16] Отомщу, когда вырасту! Если вырасту… — добавил Мауи про себя. Он не ведал, что судьба даст ему эту возможность гораздо раньше…
16
Свиное рыло — самое оскорбительное ругательство на Самоа.
Мауи лежал на мягкой подстилке из листьев папоротника, ничком, положив голову на скрещенные руки. Ему нездоровилось, болела голова, сильно знобило, несмотря на жару…. Мальчик не жаловался — он воспринимал болезнь как наказание за посещение Сына Солнца и ждал скорого ухода «на запад», в страну духов. «Не встречу ли я там своего Палу?». При этой мысли ему полегчало. «Только как же мне отомстить вредному жрецу?!»
— Мауи, тебе бы надо сходить к дяде Афенги, проститься с ним, он не доживёт до утра — так сказал жрец. — Салаина присела около сына и положила нежную руку на его плечо. — Кожа твоя очень горячая, сынок. Ты не болен?
— Зачем мне прощаться с дядей Афенги? Я уйду в страну духов вместе с ним.
— Что ты говоришь, сынок?! Кто же таким молодым умирает?
Мауи опомнился, что вслух высказал тайную мысль:
— Мама, ты не поняла. Вредный жрец всегда говорит неправду: дядя ещё долго останется с нами, с тобой и со мной.
Салаина успокоилась, а Мауи вышел из хижины и, слегка пошатываясь из-за головокружения, направился к умирающему дяде. Солнце бросало последние лучи на вечно беспокойные волны океана. «Погаснет ли вместе с Раа и Сын Солнца?» — подумал Мауи, подходя к хижине вождя.
Афенги по-прежнему лежал, задыхаясь. Женщины деревни, сменяя друг друга, сидели около него, взмахами широких листьев папоротника усиливая приток воздуха к раненой груди вождя.
— Талофа, дядя Афенги, — поздоровался Мауи.
Афенги сделал слабый жест рукой, приглашая племянника сесть рядом с ним и хриплым, прерывающимся голосом прошептал:
— Мне сказали, что ты сумел убежать от тонганцев…. Это поступок, достойный даже воина…. Я горжусь тобой, Мауи….
И Афенги замолк, видимо собирая силы для того, чтобы дать напутствия будущему воину. А тот, отвернувшись, изрёк:
— Я никогда не буду воином, дядя Афенги….
Раненый вздрогнул, широко открыл глаза и от неожиданности попытался даже приподняться:
— Что ты говоришь?! Ты уже почти воин….
— Дядя Афенги, я не буду воином, потому что уйду вслед за тобой на запад…. Ведь я нарушил табу….
Афенги улыбнулся, несмотря на разрывающую боль в груди:
— Ты считаешь, что боги такие же злые, как жрец, и накажут тебя за умение читать время солнца?
— Я буду наказан. Но не за то, за что жрец убил моего друга.
Мауи взял лист папоротника из рук женщины и попросил её уйти из хижины. Афенги кивнул головой, подтверждая просьбу Мауи.
— Я был у Сына Солнца…. Сегодня, после того, как проснулся бог Раа…. На острове табу, в пещере…. Я не мог плыть дальше. Дядя Афенги, прости меня: я нарушил табу и умру сегодня.
Мауи говорил это, опустив голову, медленно, отрешенно и смиренно. Если бы он смотрел в лицо дяди, то заметил бы, как по мере короткого рассказа испуг сменялся у того спокойствием, потом удовлетворением, затем восхищением и, наконец, явной радостью:
— Где сейчас солнце? — Афенги задал совсем неожиданный для Мауи вопрос.
— Солнце уже за горами, а над морем ещё висит месяц.
— Значит, ты не уйдешь на запад, Мауи… Ты станешь воином и отомстишь злому жрецу!
— Почему, дядя? Разве бог Раа не покарает меня?
— Наверное, он отметил тебя, как моа. Тех, кто не моа, и кто нарушает табу видеть Сына Солнца, он карает в тот же день до заката. Солнце на самом деле за горами? Открой бамбук там. — Он указал рукой на запад. — Я хочу видеть!