Тайна Пандоры
Шрифт:
— Конечно, мой друг! Твое общество скрасит время, путешествие из унылого превратится в интересное.
Купец внимательно оглядел своего товарища.
— Сколько же мы не виделись? Ты изменился, Хилон. Что за одежда? Ты что, стал монахом?
— Давненько-давненько! — усмехнулся попутчик, — И нет, я не монах, хотя можешь называть меня и так. Скорее — ученый, философ.
— Что случилось? С чего ты вдруг подался в религию?
— О! Это долгая история. Я встретил великого человека и
— Надеюсь, ты мне расскажешь. Времени у нас достаточно!
Телеги встали в длинную очередь, что выстроилась у ворот Коринфа. Таможенники строго досматривали каждую повозку, проехать разрешалось только после уплаты определенной пошлины.
— Так что, говоришь, за учение ты теперь исповедуешь? — заинтересовался купец.
— Я — пифагореец.
— Ха! Новомодная секта, к которой, по слухам, сам Пифагор не имеет никакого отношения.
— Не стоит доверять всем слухам, друг мой.
— Ну, я гляжу, тебя учение здорово зацепило. А ведь когда я видел тебя последний раз, ты был воином, причем из лучших, — Кохиос задумался, продолжая разглядывать собеседника, — Хотя, глядя на тебя, мне кажется, что ты, при желании, и сейчас шутя раскидал бы всю стражу, а меня самого зашвырнул на крышу близлежащего кабака.
Хилон улыбнулся.
— Приятно слышать твою похвалу, Кохиос, хотя ты, конечно, как обычно преувеличиваешь. Я лишь скромный ученый, путешествующий в поисках новой мудрости.
Кохиос вернулся к управлению повозкой, а Хилон с улыбкой рассматривал прохожих и приближающиеся ворота Коринфа. После душной ночи в тесной комнатке постоялого двора так приятно оказаться на свежем воздухе, в дороге!
Утро заканчивалось, солнце припекало нещадно, днем, вероятно, жара будет докучать путникам всерьез. Пока прохлада еще держалась, горожане спешили по делам. Мужчины с корзинками и тубусами, женщины с сумками и кувшинами, дети со смехом и беззаботностью. Лавочники поспешно открывали магазинчики, кое-где уже вовсю шла бойкая торговля. Кабаки и таверны принимали первых утренних посетителей. Городская жизнь кипела.
Краем глаза Хилон заметил движение. Монах незаметно скосил взгляд, его взору предстали темные, чуть заметные силуэты, показавшиеся из переулка. Две тени молниеносно, пока никто не смотрел в их сторону, метнулись к дороге, повозку едва заметно качнуло, когда они укрылись среди многочисленных товаров. Кохиос ругнулся, его глаза обшарили телеги, но ничего подозрительного он не заметил. Хилон задумчиво почесал подбородок.
— Скажи, Кохиос, веришь ли ты в предназначение?
Купец недоуменно уставился на монаха.
— Ты? Спрашиваешь меня? Верю ли я? В предназначение?! Да я совершенно точно уверен, что оно существует! Дела каждого человека записаны в Книге Судеб, а жизнь длится, пока мойры плетут нить свершений. Дрогнет рука Айсы, оборвется священная нить, смерть придет за тобой, где бы ты не прятался.
Монах удовлетворенно кивнул.
— Но что насчет свободы выбора? Если все твои деяния уже учтены и записаны, стоил ли напрягаться, мучиться, предпринимать хоть что-то? Ведь судьбу все равно не изменить.
— Ты прав, Хилон, как-то раз я размышлял об этом. Вся штука в том, что никто не может прочитать книгу судеб и предсказать, что будет дальше.
— А как же Дельфийский Оракул? Пифии?
— Ну, не мне тебе рассказывать, насколько их предсказания темны. Порой их можно толковать в обе стороны одновременно. Так что, я считаю, будущее неведомо никому.
— Ты хочешь сказать, что свобода воли заключается в отсутствии знаний о грядущем?
Купец задумался, губы сжались, морщины пересекли широкий лоб.
— Твои слова слишком заумны для меня! — рассмеялся он, наконец, — Хотя я уверен, что ты прав. Но к чему все эти вопросы?
— О, не беспокойся, это личное. Слишком много совпадений в последнее время, простой случайностью их не назовешь.
— И ты пытаешься объяснить все с помощью новых знаний, — Кохиос искоса глянул на монаха, — Так в чем суть учения Пифагора?
— В числах!
— В числах? Как это? — удивился Кохиос.
— Ну, ты же знаешь счет?
— Я купец, Хилон. Конечно, я умею считать.
— Хорошо. Какое самое первое число?
— Единица?
— Правильно. А что оно означает?
— Хм… Одно яблоко, одна бутыль вина… Значит других нет… Что ты еще хочешь от меня услышать?
— Ты во всем прав, но пифагорейцы на этом не останавливаются. Мы считаем, что единица — не просто число, не мера количества, но и причина единения, по сути это сила, которая делает нечто единым, неразделимым.
— Я не совсем понял, — покачал головой Кохиос, — Ну а, например, двойка?
— Двойка — причина раздвоения, разделения, разлада. Это та сила, что делит мир пополам и дает, в конце концов, все то разнообразие, что ты видишь вокруг.
— Не понимаю… а другие числа? Получается, у каждого есть свое значение?
— Можно сказать и так. Подумай вот о чем: для тебя число — это просто сумма определенного количества единиц, я же считаю, что число, скорее, является некоей силой, которая суммирует данные единицы в целое и, соответственно, придает ему известные свойства.
— Хилон, ты меня в конец запутал! — Кохиос помотал головой, собираясь с мыслями, — Пусть все так, как ты говоришь. Допустим. Но что это означает на практике? Чего такого невероятного дают тебе эти знания, чего не имею я?