Тайна перстня Венеры
Шрифт:
Я пытался поговорить с немцем, но он ничего не слушал. В его сознании уже расцветал мой роман с Сергеем-Толстым. Я понял, что вместо похищения драгоценности я вот-вот нарвусь на скандал и за мной примутся следить уже все. И под микроскопом всеобщего внимания мне будет еще труднее осуществить задуманное.
Дитрих сам подписал себе смертный приговор…
Про то, что передозировка стимулятора, который я часто принимал для повышения работоспособности, приводит к смерти, я выяснил уже несколько месяцев назад. После увольнения и гибели Димы мне начинало казаться, что есть очень хороший способ решить все мои проблемы одним махом.
Флакон стимулятора я так и оставил нераспечатанным, он просто валялся в моей борсетке вместе с другими витаминами. Думал через месяц начать прием «в мирных целях» – его нельзя пить постоянно, надо делать перерывы.
И вот нашлось ему применение…
В тот день мне еще казалось, что мы договоримся. Но с экскурсии Дитрих приехал на полном взводе – соскучившийся, взвинченный. И так и засыпал обвинениями: «Ты не прислал мне даже ни одной эсэмэску. Ты больше не любишь меня! Ты разбил мое сердце!» Я говорил, что отправлял. Одну эсэмэску, но отправлял – но он ничего не хотел слышать. Я… понимал, что буду вынужден убить его, но вместе с тем так не хотелось этого делать… Мы занялись сексом – мне казалось, его это успокоит. Но Дитрих как с цепи сорвался – прицепился за обедом к Сергею, чуть не схлопотал по роже. Шепотом я убеждал, что у меня нет никаких отношений с глупым толстяком, но тот не верил. Тогда я предложил ему еще раз переспать. Забежал к себе, взял стимулятор. Дитрих выпил стакан с водой, где я растворил полный флакон таблеток, покорно, доверчиво и даже жадно. Ведь я ему сказал, что это полезно для потенции. И… как ни странно, мне понравились эти ощущения… заниматься сексом с мужчиной, зная, что смерть уже начинает разъедать его внутренности…
Возвращаясь от Дитриха, я увидел возле лифта повязку с Таниного колена. Такой странный смешной пластырь – я обратил на него внимание из-за явной несуразности. И вот он отклеился.
Я не поленился принести его к номеру Дитриха. Полиция быстро выяснит, у кого ссадина на колене. И пусть Таня объясняет, что она делала в номере немца.
Флакон, тщательно протертый, я закопал под пальмой в самом тихом уголке аллеи. Там никогда не бывает туристов…
Потом я занервничал. В Интернете писали: лекарство действует на протяжении нескольких часов, смерть наступает не сразу.
Дитрих уже мертв? А вдруг он догадался обо всем и вызвал врача?
Я сидел в своем номере как на иголках и вдруг услышал, как прямо надо мной хлопает дверь.
То, что Саша сейчас находится с моей женой, я знал. Сам помогал наложить Веронике макияж перед свиданием. Мне нравились наши отношения в плане свободы, которую мы предоставляли друг другу. Но меня бесило ее легкомысленное отношение к жизни, работе и деньгам!
Итак, я знал, что Саши нет в номере.
Я слышу, как хлопает дверь, слышу удаляющиеся шаги. Таня ушла одна или с ребенком? Звоню им в номер, никто не берет трубку.
Хватаю заколку Вероники, мчусь к двери, и через минуту я уже в номере Тани и Саши, возле сейфа. Открыть замок, как я и предполагал, мне удалось без труда. Но перстень оказался таким невероятно красивым,
Расстаться с этой вещью, продать ее будет невозможно.
Но я сразу понял, почувствовал, что, до тех пор, пока кольцо находится у меня, я буду невероятно сильным, удачливым, преуспевающим. Через перстень в меня словно хлынул чистый сияющий поток энергии.
Потом я испугался. Мои отпечатки – а что, если они остались на створке шкафа, которую я отодвигал, чтобы добраться до сейфа? Я сбегал в ванную, оторвал кусок туалетной бумаги, аккуратно протер все, к чему прикасался.
Вот вроде бы и все, можно уходить…
Из номера Тани я вышел (убедившись, что в коридоре никого нет) через входную дверь. Решил, что это менее рискованно, чем перебираться через балконы. Впрочем, меня никто не видел, я уверен – только в одном номере, мимо которого я быстро проскочил, горел свет, но его обитатель мирно спал перед работающим телевизором…
Меня переполняло счастье. Я засунул руку, сжимающую перстень, в карман брюк, и вместе с тем мне все время хотелось любоваться завораживающей драгоценностью. Но я отчетливо понимал: нельзя. Перстень надо где-то спрятать.
У себя в номере? Маловероятно, что Таня и Саша заявят в полицию. Но вдруг все-таки номера обыщут? Вдруг полицейские поймут, что смерть Дитриха – не несчастный случай, и станут трясти всех и каждого?
Можно спрятать перстень там же, где и флакон, но… Перстень – уникальная реликвия и очень дорогая вещь. Если найдут упаковку от стимулятора – это полбеды, а потеря кольца станет для меня катастрофой.
И все-таки выход нашелся. Недавно я обратил внимание: пирс, куда причаливают моторные лодки, состоит из пористых плит. В каждой плите есть множество небольших отверстий. Тайнички находятся в том числе и сверху, над металлическими креплениями, придерживающими лежащие на плитах доски. Место выглядит относительно надежным, хотя волны…
Впрочем, осмотр пирса меня убедил в безопасности его использования для моих целей. Море плескалось далеко внизу. Плиты возвышались над уровнем воды на несколько метров. И если спрятать перстень ближе к берегу, то самый страшный шторм никогда не выбьет кольцо из надежного хранилища.
Когда я спрятал кольцо и с сожалением спустился вниз (расставаться с украшением не хотелось, хотя я и понимал, что у меня нет другого выхода), то вдруг увидел Веронику и Сашу. Целующиеся, постанывающие от нетерпения, они упали на первый же шезлонг и стали срывать друг с друга одежду.
Я смотрел на свою жену и думал о том, что все-таки она – единственная женщина, которая до сих пор вызывает у меня желание. У нас и теперь, после многих лет совместной жизни, потрясающий секс. Правда, все остальное – просто отвратительно, мы все чаще предпочитаем не разговаривать. Любая беседа, даже о погоде, заканчивается ссорой. А все потому, что моя жена – очень легкомысленная, разменивается на мелочи и не умеет сосредоточиться на достижении цели…
А потом оказалось, что не только я наблюдаю за тем, как хороша Вероника, когда занимается любовью. Я не сразу узнал Наталию – она была в красивом ярком платье. А когда узнал – испугался. Дитрих говорил мне, что она врач, причем какой-то хитрый врач, имеющий отношение к милиции. Она сначала в этом не признавалась, но сегодня, когда с Таней в горах произошел несчастный случай, Наталия невольно проговорилась.