Тайна, покрытая мраком
Шрифт:
Глубокие раздумья, безусловно, скрасили мой досуг, скучать, наблюдая чужое счастье, точно не пришлось. Но подпортить его очень хотелось. Потому я достала мобильный, нашла номер, по которому мне звонил Андрюха, и нажала вызов. Надеюсь, это действительно его номер. Со своего места я видела, как внучок потянулся за телефоном, взглянул на него с сомнением, но все-таки ответил:
— Да.
— Ты как? — заботливо спросила я.
Андрей поднялся из-за стола, кивнув собутыльникам, и отошел в сторону, скрывшись с моих глаз.
— Нормально, — ответил он, понижая голос.
— За тобой какой-то тип
— Видел. Удалось оторваться.
— Это хорошо. Когда встретимся?
— Спятила? — зашипел он. — Не могу я по улицам болтаться. Придется рвать когти из города и залечь на дно.
— Ну, рви-рви, — буркнула я и отключилась.
А Андрей вернулся за стол. Тот еще тип этот внучок. Сидеть здесь вовсе не было никакого смысла, но я продолжала наблюдать за веселой компанией.
Примерно через час Андрей поднялся, расцеловал блондинок, пожал руку приятелю и направился к выходу. Друзья, судя по мимике и жестам, пытались его уговорить остаться, но он был непреклонен. Помахал им на прощание и направился к пешеходному переходу, а я тронулась вслед за ним.
Перейдя дорогу, он пошел по проспекту бодрой походкой, ни разу не обернувшись. «Непохоже, что врагов остерегается», — злорадно подумала я. Данное обстоятельство было мне на руку, о конспирации можно не заботиться. Минут через пятнадцать Андрей свернул во двор пятиэтажки, и я тоже. На парковке во дворе стояло с десяток машин. Внучок подошел к белой «Хонде», достал из багажника какую-то коробку и, насвистывая, скрылся в ближайшем подъезде. Еще битый час я торчала во дворе, но Андрей так и не появился. Выходит, он живет в этом доме. А чего ему у Мишани не живется? Надо полагать, Теодоровна так его допекла, что он от бабки прячется. Вообще-то я его понимала. Однако со старушками так поступать негоже, особенно с родной бабушкой.
Я отправилась к старушенции, так и не решив, что ей сказать. В это время она, скорее всего, уже спит, значит, разговор откладывается на завтра. Вот завтра и решу.
К дому бабки я подъезжала, когда уже стемнело. И тут меня ждал сюрприз. Сквозь плотные шторы окна, выходящего на улицу, пробивался свет. Два окна рядом тоже были ярко освещены, и удивляться тут было бы нечему, если б не одно обстоятельство: окно, о котором шла речь, находилось в запретной половине дома. Не люблю я сюрпризы, потому что никто не обещал, что это будет приятный сюрприз. Полгода в ту половину путь был заказан, и нате вам — свет горит.
Бросив машину под окнами, я вошла в дом, воспользовавшись своим ключом. В доме царила тишина, что неудивительно, раз бабка спит. По идее, в это время нам следовало играть в «дурака». Я прямиком направилась в кухню, надеясь застать там Витьку с Любкой. Свет в кухне горел, но за столом никого не оказалось.
— Эй, — позвала я и тут же услышала подозрительное бульканье, повернула голову и в темном пространстве между стеной и холодильником обнаружила Любку.
Как она умудрилась втиснуть туда свое роскошное тело, оставалось загадкой. Однако Любка таращила глаза и клацала зубами, время от времени издавая некое поскуливание, хватала ртом воздух и вновь клацала.
— Нас ограбили? — спросила я первое, что пришло в голову.
Любка замотала головой точно лошадь, попыталась что-то сказать, но лишь ткнула пальцем
Ранее запертая дверь, ведущая в запертую часть дома, была распахнута настежь, огромная люстра с хрустальными подвесками и разводами паутины освещала захламленную антиквариатом комнату, посередине которой стоял гроб с открытой крышкой. В гробу, в пене кружев, лежал Витька, закинув ногу на ногу, и читал любимую энциклопедию. Гроб ему был маловат, с вытянутыми ногами он бы в нем точно не поместился, но, несмотря на это, чувствовалось, что особых неудобств не испытывает. Теперь ясно, чего Любку так разбирает. Услышав мои шаги, Витя выглянул из-за книжки и сказал:
— Привет.
— А ты чего в гробу? — спросила я. — Все диваны Пушкин занял?
— Не-а, — Витька положил книжку на грудь и охотно пояснил: — Мамаша попросила. Проверь, говорит, удобно ли лежать. Самой-то ей боязно, а знать охота.
— Ну и как?
— Нормально. Жестковато малость, надо бы поролончик постелить.
— Ну постели, — кивнула я. — А чего крышку не закрыл? — проявила я интерес.
— Сбрендила? — обиделся Витька. — Как я в темноте читать стану?
Я села в обветшалое кресло и вновь спросила:
— Витя, ты совсем идиот? Какого хрена ты в гроб забрался, у Любки предынфарктное состояние.
— Я-то чего? Мамаша попросила.
— Когда же кончится этот сумасшедший дом, — сквозь зубы пробормотала я и пошла вызволять Любку.
Покидать свое убежище она категорически отказывалась, зато обрела дар речи.
— Что я тебе говорила? — зашипела она, вращая глазами. — Витька упырь, по ночам в гробу лежит. Теперь уже и не прячется, вражина.
— Лежит и пусть, — отмахнулась я. — Тебе-то что? В любой ситуации есть положительные стороны.
— Да? И какие же?
— Мы можем обследовать ту часть дома на предмет возможных трупов.
— Ничего я не хочу обследовать. Мне бы только ночь пережить, а завтра утром с первым поездом…
— Слышали уже, — махнула я рукой. — Вылазь, будем чай пить.
Выбраться из убежища оказалось не так легко, пришлось Любке помочь. Пока мы на пару мучились, она успела поведать о том, как Витеньку в гробу застукала.
— Поужинали, — пыхтя от усилий, рассказывала она, — я стала в кухне прибираться, а этот гад мне говорит: «Пойду, отдохну». Ну, я тут закончила, отправилась к себе и вдруг картина маслом: двери нараспашку и этот в гробу. Я чуть жизни не лишилась, Петрович завыл, гроб увидев, Пушкин фыркает, а попугай как рявкнет: «Лежать, зараза!» А бабушка дрыхнет, только храп по всему дому. И не заорешь ведь в полный голос, чтоб ее не разбудить. И за что мне все это?
— Кстати, а где остальные члены коллектива? — спросила я, оглядываясь.
— Клетку попугая Витька шалью накрыл, чтоб этот гад не орал, а Петрович с котом в твоей комнате.
— Почему в моей?
— Откуда мне знать? — завопила Любка, наконец-то выбравшись на волю. — Витька их туда определил.
В этот момент в кухне появился Витенька и заявил с порога:
— Что-то я проголодался, — Любка вновь устремилась в полюбившийся ей угол, я схватила ее за руку, а Витька продолжил: — Может, еще раз поужинать? Ленка небось ничего не ела. Кстати, а где тебя носило?