Тайна поместья
Шрифт:
Когда в присутствии всех членов семьи было зачитано завещание Габриэля, составленное им после нашей свадьбы, я узнала, что он оставил меня если не богатой, то очень обеспеченной женщиной. На мою долю приходился доход, который делал меня совершенно независимой. Это было для меня неожиданностью, потому что, хотя я и знала, что рано или поздно Габриэль получил бы в наследство Киркландское веселье и деньги, достаточные для его содержания, я и понятия не имела о том, что у него было столь значительное личное состояние.
Прошла неделя после похорон, а я все еще оставалась в Киркландском Веселье, каждый день надеясь на то, что найдется
Я знала, что вся семья ждет моего решения относительно того, где я собираюсь жить, но я сама не знала, что мне делать — уехать или остаться. Дом, несмотря на то, что в нем случилось, по-прежнему притягивал меня. Я все еще так мало о нем знала и, только оставшись в нем, могла узнать больше. В качестве вдовы Габриэля я имела полное право жить здесь, тем более, что сэр Мэттью предложил мне это. Я была уверена, что он и тетя Сара действительно хотели, чтобы я осталась, в то время как Рут, мне кажется, предпочла бы, чтобы я уехала. В чем причина ее желания распрощаться со мной, я не знала, — возможно, ее раздражало присутствие в доме еще одной женщины, а может, дело было в чем-то еще. Что касается Люка, ему, по-моему, было все равно, уеду ли я или останусь. Он был как всегда занят своими делами, но при этом ему не удавалось скрыть пришедшего к нему сознания собственной важности: как-никак он стал наследником Киркландского Веселья и, ввиду преклонного возраста сэра Мэттью, в самые ближайшие годы он мог стать его полновластным хозяином.
В эти дни к нам часто приезжали Смиты, и, навестив сэра Мэттью, доктор Смит обязательно встречался и со мной. Он был ко мне очень добр и заботлив, разговаривая со мной так, будто я его пациентка, и я была ему очень благодарна за его участие и поддержку.
В связи с ним я часто вспоминала своего отца, невольно сравнивая отношение к себе этих двух людей. Нет нужды говорить, что сравнение было не в пользу отца, и это было одной из причин, из-за которых я медлила с отъездом: я знала, что у себя дома мне такого внимания ждать не от кого.
С доктором часто приезжала его дочь — все такая же прекрасная, безмятежно спокойная и холодная. Я видела, что Люк влюблен в нее, но ее чувства угадать было невозможно. Она была абсолютно непроницаема. Была бы воля Люка, он бы, наверное, женился на ней, но они оба были так молоды, что сэр Мэттью и Рут вряд ли позволили бы ему вступить в брак в ближайшие годы. А кто знает, что может произойти через три-четыре года?
У меня было чувство, что я как бы тяну время. Я еще не совсем оправилась от того внутреннего оцепенения, в которое повергла меня внезапная смерть Габриэля, и пока оно не прошло, я не могла себя заставить думать о будущем и строить какие-либо конкретные планы. Да и куда я поеду, если решусь покинуть Киркландское Веселье? Назад в Глен-хаус? Я представила себе темные комнаты, в которые дневной свет проникает только через щели в жалюзи; я представила себе Фанни с вечно поджатыми губами и отца с его «неизбежной хандрой». Нет, меня вовсе не тянуло вернуться в Глен-хаус, хотя перспектива навсегда остаться в Киркландском Веселье меня тоже не привлекала. Но я знала, что я должна была пробить стену таинственности, отделявшую меня от загадки гибели моего мужа. Я должна была понять, что на самом деле случилось, хотя как это сделать, я не представляла.
Каждый день я выходила на прогулку, и мои ноги сами собой увлекали меня к развалинам аббатства. В домашней библиотеке я нашла старинный план аббатства в том виде, в котором оно существовало до тридцатых годов шестнадцатого века, когда аббатства и монастыри стали подвергаться роспуску и разрушению. Чтобы отвлечься от своих мрачных мыслей, я использовала эту находку, пытаясь с ее помощью мысленно реконструировать аббатство в его первозданном виде. Это было увлекательное занятие, и мне удалось распознать некоторые помещения, обозначенные на плане. Я была в восторге, когда, бродя среди развалин, я нашла то, что на плане было названо часовней девяти алтарей, а также монашеские кельи, сторожку, кухни и пекарни. Я также обнаружила пруды, в которых монахи разводили и ловили рыбу к своему столу. Их было три, и они отделялись друг от друга поросшей травой насыпью.
В прудах все еще стояла вода, и я подумала, не свалился ли Пятница в один из них. Но я отвергла эту мысль, потому что, даже если бы он упал в воду, он бы выплыл к берегу. Тем не менее каждый раз, когда я приходила к развалинам, я звала его, прекрасно сама понимая, что это глупо и бессмысленно. Но мне было трудно смириться с тем, что он пропал навсегда, и я продолжала надеяться вопреки здравому смыслу.
Однажды, возвращаясь с прогулки, я пошла к дому не тем путем, которым ходила обычно, и оказалась с задней стороны дома. Там был вход, которым я до сих пор не пользовалась. Он вел в восточное крыло дома, в котором я еще никогда не была. Но я уже знала, что все четыре крыла дома имели почти идентичную планировку, за исключением того, что парадная лестница была одна на весь дом и находилась в его южной — фасадной — части.
Я поднялась на четвертый этаж, зная, что по нему через все четыре стороны здания проходит коридор, по которому рано или поздно я доберусь до своих комнат в южном крыле. Но найти дорогу оказалось не так просто, как я предполагала, потому что там был целый лабиринт коридоров, и я не знала, какой из них ведет в нужную мне часть дома.
В поисках двери, ведущей в коридоры южного крыла, я открывала одну дверь за другой, но оказывалась то в спальне, то в гостиной, то еще в какой-нибудь комнате, но не в коридоре, который я искала.
Можно было, конечно, вернуться назад, спуститься по лестнице и выйти из дома, чтобы снова войти в него со стороны фасада, но я решила продолжить свои поиски, тем более, что найти дорогу назад было тоже не так просто.
Я продолжала заглядывать в разные двери, на всякий случай стуча в них, прежде чем их открыть, и вдруг за одной из дверей, в которую я постучала, раздался голос, сказавший: «Войдите».
Я открыла дверь и увидела тетю Сару, которая стояла так близко от входа, что я от неожиданности вздрогнула.
Она засмеялась и взяла меня за рукав.
— Заходи, — сказала она. — Я ждала тебя, моя милая.
Как только я оказалась в комнате, она с неожиданной живостью обежала вокруг меня и захлопнула дверь, словно боясь, что я убегу.
— Я знаю, ты пришла посмотреть мои гобелены, правда?
— Я с удовольствием взгляну на них, — ответила я. — Но вообще-то я заблудилась и попала к вам случайно. Я вошла в дом через восточный вход, и я никогда раньше не была в этой части дома.
Она погрозила мне пальцем, как будто я была озорным ребенком.
— А-а, здесь легко заблудиться, если не знаешь дороги. Садись.
Я была рада воспользоваться этим приглашением, потому что от бесконечного блуждания по коридорам у меня устали ноги.
— Грустно, что пропала эта твоя собака, — неожиданно сказала тетя Сара. — Пропала вместе с Габриэлем. Это очень печально.
Я удивилась, что она помнит о Пятнице, потому что до этого мне казалось, что в ее голове прошлое было до такой степени перемешано с настоящим, что она уже не знает, что произошло вчера, а что — пятьдесят лет назад.