Тайна пропавшего ожерелья (сборник)
Шрифт:
— С чего бы это, интересно? — осведомился мистер Гаррис. — Дом этот назывался «Хейлингское садоводство», когда я его купил, «Хейлингское садоводство» за много лет до этого и, может быть, даже тогда, когда вы, мистер Любопытный Констебль, еще на свет не родились. С чего вы взяли этот «Плющ»?
— Ну, растет он у вас по стенам… — Мистер Гун чувствовал себя круглым дураком; что ему стоило заранее навести справки о возрасте «Хейлингского садоводства»! — А теперь, пожалуйста, скажите мне, где мистер Смит.
— Ладно, раз вы так настаиваете… — Мистер Гаррис, оставив
— Видите Рио-де-Жанейро? Вон там он и есть. Ушел от дел лет двадцать назад, и с тех пор я один веду хозяйство, но название я решил оставить прежнее — «Смит и Гаррис». Можете сесть на ближайший самолет, мистер полицейский, слетать в Рио и спросить Смита, настоящая ли у него фамилия. Думаю, что он рад будет вам ответить. — И мистер Гаррис расхохотался так громко, что Гун чуть не оглох. Констебль приложил все усилия, чтобы отступить как можно достойнее. Но до самого конца улицы он слышал за спиной раскаты восторженного хохота мистера Гарриса.
Эх, надо было отправить к Гаррису этого толстого всезнайку! Ему бы только на пользу пошло, если б эту глупую шутку сыграли с ним, а не с Гуном. Разве можно так смеяться над полицейским?.. Да, мистер Гун был очень раздражен!
ФАТТИ НЕ НАХОДИТ ВЫХОДА
Мистер Гун никому не рассказал о том, что случилось в «Хейлингском садоводстве». Когда Фатти позвонил ему в тот вечер, полицейский сообщил ему только самое необходимое.
— Нет там никакого мистера Смита, — сказал он. — Он оставил фирму двадцать лет назад. Я только время на них зря потратил. Эрн у тебя, мистер Фредерик?
— Да. Я как раз собирался отослать его к вам. Как мило с вашей стороны, мистер Гун, что вы отпустили его сегодня ко мне. Эрн мне очень помог. Огромное вам спасибо!
Гун был изумлен. Выходит, племянник не рассказал Фатти, что Гун разозлился на него и даже пытался его ударить? Ну что ж, пусть Эрн переночует у него в последний раз, а утром убирается восвояси. Дозорный из него не вышел, и пусть не надеется, что Гун заплатит ему еще хоть пенни!
Эрн вернулся в полном неведении относительно настроения дяди, а тот сразу отослал его на кухню — ужинать вместе с миссис Хикс.
— Не мешай, я работаю, — добавил Гун, и Эрн с радостью улизнул в теплую кухню.
Присев у огня, он стал смотреть, как миссис Хикс готовит печенье.
— Странно, что никто из нас не заметил сегодняшнего посыльного с запиской, — заметил Эрн.
— Ну, я-то не очень и глядела, — отозвалась миссис Хикс. — Сидела просто, чай пила, по чаинкам гадала… Да и вы тоже не следили как следует, молодой человек. Можете вашему дядюшке рассказывать небылицы, коли вам охота, а со мной не пройдет. Конечно, вы и не думали смотреть в окно!
— Да следил я! — возразил Эрн. — Говорю вам, я глаз со двора не сводил ни на одну минуту. Если мне платят за работу, то я ее делаю, вот так!
— Значит, ты видел, как я их кормила? — удивилась миссис Хикс. — Странно тогда, что ты не заметил того, кто подбросил записку, потому как он должен был сделать это сразу после. Как я и говорила твоему дядюшке.
— Не мог он сделать этого после! — разгорячился Эрн. — Говорю вам, я наблюдал не отрываясь, миссис Хикс. Честное слово, я не вру!
— Выходит, я вру? — спросила миссис Хикс с таким свирепым видом, что Эрн даже слегка испугался. — Попридержи-ка язык, молодой человек, а то ни кусочка на ужин не получишь.
Пришлось бедняге Эрну сдаться. Вот не везет — все против него! И все же гораздо безопаснее сидеть с миссис Хикс на кухне, чем с дядей в его кабинете. Интересно, подумал он, не захочет ли миссис Хикс послушать его стихи? Это могло бы поднять ей настроение.
— Знаете, миссис Хикс, а я стихи пишу… — начал Эрн.
— Велика хитрость! — фыркнула миссис Хикс. — Я б и сама писала, будь у меня побольше времени.
Эти слова были для Эрна как холодный душ, но он не отступил и попытался подойти с другой стороны.
— Интересно, что бы вы сказали о моем последнем стихотворении… Хотите, я вам его прочту?
— Ну что ж, прочти, — согласилась миссис Хикс, продолжая энергично раскатывать тесто для печенья. — Хоть и глупое это занятие. Я в школе и сама сколько раз стишки декламировала.
— Но это ведь я сам придумал! — возразил Эрн. — По крайней мере половину, а вторую половину сочинил мой друг. — И Эрн, встав, торжественно продекламировал свои — и Фатти — стихи о «бедном старом доме». Он не заметил, что в дверях кухни стоит мистер Гун, изумленно слушая его декламацию, ох и испугался бедняга Эрн, когда, закончив чтение, услышал голос дяди:
— Опять, значит, за стишки?! Сколько раз я тебе говорил, что это бесполезная трата времени! Помнишь те гадкие стишки, что ты однажды написал про меня? Уж я-то их не забыл, ясно? А что там у тебя понаписано насчет «Плюща»? Как ты смеешь вставлять в стихи секретные сведения? А ну-ка, давай сюда записную книжку — я погляжу, какие там у тебя еще стишки!
— Нет, дядя. У меня там личные записи, — отважно ответил Эрн, вспомнив, что у него в записной книжке есть и записи совещаний Пятерых Тайноискателей.
— Ах так, племянничек… — начал Гун, надвигаясь на него. Эрн проворно шмыгнул в заднюю дверь. Выскочив на улицу, он заметил прямо перед собой какую-то черную тень.
— Дядя! — завопил мальчик. — Скорей сюда! Здесь кто-то есть!
Гун мгновенно оказался рядом с ним и запутался в сохнущем на веревке белье: миссис Хикс повесила просушиться халат, две простыни и черное одеяло. Веревка лопнула, и Гун испуганно взвыл.
Бедный Эрн! Он и вправду принял развевающееся в темноте белье за таинственного незнакомца. Увидев, как дядя, спотыкаясь, возвращается кухню, а за ним волочится мокрое белье, Эрн понял, что ему остается только одно: удрать в свою спальню и покрепче там запереться!