Тайна пропавшей рукописи

– Я нашел их, отец! Я раздобыл эти рукописи, – Томас бросил на стол стопку исписанных мелким подчерком листков бумаги.

– Что ты опять притащил в типографию? – Торпу всегда было интересно, что принес сын, но по заведенной привычке он продолжал ворчать. – Очередные советы по обустройству сада?

– Отец! Я нашел сонеты Шекспира!

– Но, насколько я помню, он до сих пор жив, – съехидничал старик.

– Да, жив. Но при чем здесь это? – младший Торп пожал плечами.

– При том, что он никому не давал права публиковать сонеты. Шекспир писал их давно, лет пятнадцать-шестнадцать назад.

Последние годы он сонеты забросил. К нему обращались многие с просьбой дать разрешение их опубликовать. Он был категоричен в своем отказе.

– Отец! Ты меня удивляешь. Многие из шекспировских пьес публиковали без его ведома. Да он и не единственный такой автор! Будто ты всю жизнь публикуешь лишь то, на что получаешь от авторов разрешение, – сын кипятился и не пытался скрыть раздражения, которое вызывали у него слова отца.

Торп с трудом встал из своего старого, выцветшего кресла и подошел к столу. Он осторожно взял в руки исписанные листки.

Возненавидь, когда любовь умрёт, Со всеми вместе. Будь моей бедою, И жалость ты не принимай в расчет, Когда стою с поникшей головою. Когда увидишь, что не плачу я, Не требуй победителю награды; И после бури нет дождливей дня, В который рай оборотился адом. Не будь последним, кто меня оставит - Ведь худшее свершится надо мною, Хочу почувствовать вначале Всю боль, что заготовлена судьбою. И вот когда тебя я потеряю, Другую боль уже не ощущаю. 1

– Сонет номер девяносто, – произнес Торп медленно, прочитав его вслух, – это не его сонет, – он переворошил всю стопку. – Здесь их слишком много!

– О чем ты говоришь, отец? Что значит много? Сколько уж есть.

– Где ты их раздобыл? – спросил Торп, внимательно глядя на сына.

– Принесли добрые люди. Они же всплывали то здесь, то там. Я уже два года пытаюсь их собрать все вместе. И вот удалось! – молодой человек гордо махнул рукой в сторону стола.

– Не удалось, – отец снова просмотрел сонеты. – Шекспир написал около тридцати сонетов. Не более. Остальные написаны не им.

– А кем? И откуда ты знаешь, сколько он написал?

– Я всегда следил за его творчеством и даже издал пару пьес. Сонеты вращались в литературных кругах лет шесть. Их было немного. Я, как и ты, пытался их собирать. Но в 1599 году Шекспир бросает писать сонеты, – объяснял старик, – он не дает разрешение на их публикацию. Тобб, ты помнишь Тобба?

– Конечно! Наш главный издательский «пират», – Томас кивнул.

– Он попытался было издать сонеты. Году примерно в 1600 или 1601. Вышел большой скандал. Говорили, что только два сонета принадлежали перу Шекспира. Я думаю, больше. Но далеко не все. Ходили разговоры, что Шекспир сам распространял эти слухи, чтобы его не могли обвинить в публикации чужих сонетов под своим именем.

– Кому принадлежали остальные?

– Неизвестно. Но именно их таинственный автор настаивал на запрете публикаций. Тираж исчез из всех книжных лавок и из типографии Тобба, – Торп показал на стол. – Там тоже не его сонеты. Чьи, не знаю. Но мы с этим связываться не будем. Когда я расспрашивал Тобба про то издание, он сказал, что и говорить о нем не хочет. Был страшно напуган, и заверил меня, что ни одного экземпляра у него не осталось, включая рукопись, по которой он печатал книжку.

– Отец, ты не знаешь, кому принадлежат сонеты. Почему не самому Шекспиру толком объяснить не можешь. Все сонеты написаны одной рукой – мне достали рукопись. Ты видишь, они явно писались в одно время. То есть, Шекспир вполне мог захотеть их издать. Почему нет? Мог собрать все свои сонеты и переписать для типографии, – молодой человек был так красноречив и убедителен, что сам начинал верить в эту версию. – Поверь, мы лишь опередим других!

– Их печатать нельзя! – старик хлопнул рукой по столу. – Пока хозяин здесь я, это издание не выйдет, – сгорбившись еще больше, чем обычно, он вышел из комнаты.

По прошествии нескольких месяцев Торп-старший умер. Вскоре в типографии были отпечатаны свежие экземпляры новой книги. На ней было написано: «Уильям Шекспир. Сонеты».

Сонетов насчитывалось сто пятьдесят четыре…

В тот день Лондон кишел людьми. Представители всех сословий, бедные и богатые, толстосумы из Сити и простые рыночные торговцы, старики и студенты высыпали на улицы города. Всюду висели флаги, разноцветные ленты и гобелены, призванные украсить убогие, грязные улицы, по которым двигалась процессия.

Порой ей казалось, что она выиграла войну, не меньше. Ведь именно так встречают армию победительницу – радостными выкриками, фейерверками, восхищенными взглядами, которыми одаривает тебя толпа. Она махала им рукой и улыбалась, пытаясь не обращать внимания ни на холодный, пронизывающий ветер, дувший со стороны Темзы, ни на начинавший накрапывать дождь.

Медленно они приближались к истинной цели своего пути, Тауэру. Мрачная башня возвышалась на фоне темного, покрытого тучами неба. Воспоминания обрушивались на нее, будто морской шторм, от которого не укрыться, не спрятаться – все равно накроет с головой, ударив всей своей силой о хрупкую деревянную палубу корабля. Многолетнее заточение в башне, где день и ночь сменяли друг друга со сводившей с ума монотонностью, казнь матери, которую не видеть позволяли лишь льющиеся из глаз слезы, и отчаяние, окутывавшее все ее существо сильнее и сильнее – вот, что запомнилось и придавало сил сейчас.

Елизавета гордо посмотрела на окружавших ее всадников. Кого из своей свиты она приблизит? Кого удалит с глаз долой? Кто станет ей верным другом? «У королевы не может быть друзей, – напомнила она себе, – существуют только враги, или те, кто на данный момент таковыми не является».

Совсем близко скакал Роберт Дадли, друг детства, несколько лет гулявший вместе с ней по внутреннему двору Тауэра и пылко смотревший на нее из тюремного окна напротив. Роберт поймал задумчивый взгляд Бэт и подмигнул ей игриво. Ее улыбка стала чуть шире и более искренней. Роберт слегка пришпорил коня и прогарцевал вперед. Он обернулся – королева смотрела ему вслед…