Тайна пропавших картин
Шрифт:
Вопрос был задан слишком в лоб – Валерия насторожилась.
– А почему ты спрашиваешь?
– Да… как тебе сказать?.. В общем, он похож на парня… ну, по описанию… по которому у нас в школе все девчонки сохли.
Я, как вы поняли, сказала правду, потому что ничего лучшего за такой короткий период в голову не пришло. Единственное, о чем я решила умолчать, что и я тоже по нему страдала.
Но Валерка вдруг замкнулась. Еще бы! Замужняя дама должна конспирироваться. Она неожиданно вспомнила о каких-то неотложных делах и устремилась к двери.
– А как же твой муж? – запоздало спросила я.
Она, не оборачиваясь, дернула плечом, заявила:
– Объелся груш! – и удалилась.
«Так-так, Валерия! – подумала я ей вслед. – Остаешься под подозрением!»
Через пять минут в архив заглянула тетя Мотя.
– Экскурсия! Вас ждем!
– Иду, Матрена Ивановна!
Я закрыла документ Word, не сохраняя, и вышла из архива. Нагнала ее в коридоре и, пока мы шли в зал, где обычно начинается экскурсия, промежду прочим завела разговор:
– Дети или взрослые?
– Дети! Школьный лагерь.
– Сколько человек?
– Они там на две группы разделились, по десять человек. Вторая зайдет через минут десять. Их Валерия подхватит.
– Хорошо… Матрена Ивановна, а вы бы своего внука тоже бы к нам привели. Пусть посмотрит музей, где бабушка работает.
– Да маловат еще. Пять лет только. Не поймет ничего.
Внук – это сын ее старшей дочери. Но я-то подкрадывалась исподволь, чтобы заговорить о ее собственном сыне.
– А сын? Все холостым ходит?
Тетя Мотя хитро посмотрела на меня:
– Что, Сенечка, хочешь, чтобы я вас познакомила?
Я изобразила смущение, а потом ляпнула прямолинейно:
– Да!
– Окей, поговорим позже..? – она заговорщически наклонилась к моему уху: – Честно говоря, надоело видеть, как он подружек меняет словно перчатки. Пора бы ему серьезную девочку найти. Как ты, например.
Я улыбнулась из вежливости – как-то мне эти ее мысли вслух не понравились.
Мы уже подошли к пришедшим на экскурсию детям, энергию которых с трудом подавляла учительница. Они шумели, толкались, кто-то пытался кукарекать. Другой в ответ гавкал.
– Дорогие ребята! – начала я экскурсию, пытаясь перекричать детей. – Сегодня я вам открою тайны нашего города, на страже которых стоит время…
Глава 14. Матвей и Алексей
Ох, как давно я не писала в свой дневник! Как много, с одной стороны, поменялось в моей жизни. А с другой, я все там же и с тем же.
Хотя нет. В моей жизни появился еще один человечек. Это – моя доченька Елеся, Еленка, Еленушка. Ей уже больше двух лет. Все свободное время – я с ней. Она – свет в окошке для меня, ясное солнышко в трудные дни, милый журчащий ручеек, который не дает замерзнуть душой в этом ужасном мире.
Но она – и мостик между мной и Матвеем. Дочка любит его, да так, что я даже ревную.
Помню разговор между нами, когда мы придумывали имя.
– Давай назовем Леной, – предложил Матвей.
Я обрадовалась. Ведь моя мама – тоже Лена. Буду смотреть на дочку и вспоминать маму.
Но через несколько секунд засомневалась, потому что муж завершил свою речь так:
– … в честь Владимира Ильича Ленина.
О, нет! Не хочу! А он уже наклонился над кроваткой, где лежала наша девочка и проговорил ласково:
– Ленка, привет!
– Никаких Ленок! – возмутилась я. – Не порти имя…
Матвей удивленно поднял брови, нахмурился. И я поняла, что мы сейчас поругаемся, пока выбираем имя ребёнку…
В общем, я зову малышку только Елена, или Елеся, или Ёлка. А он, разумеется, Леной…
Итак, я замужем уже почти три года. Мой муж курит, ходит в кожаной куртке и с наганом, ненавидит буржуазию и мечтает совершить мировую революцию. Вечерами он часто отправляется на встречи с товарищами по партии, а я остаюсь одна. Хорошо, что он не настаивает, чтобы я ходила с ним. Не люблю разговоры о Ленине, Марксе, Энгельсе. Они – эти невидимые создатели революции в России – лишили меня семьи. Где там сейчас мои родители и братик?
То обещание Матвея – помочь мне воссоединиться с ними, – кануло в лету. Конечно, он не виноват. Страна закрыта для постороннего мира. Никто не приезжает к нам из-за границы. Никто не ездит ТУДА. И все равно я виню его. Не за закрытость границ. А за то, что когда-то стала его женой, поверив в чудо.
Разумеется, я так ничего и не знаю о своей семье. Но верю, что все у них хорошо. Ведь революция не коснулась Швейцарии, однако так тяжело жить и не ведать, как они там. А им, наверно, труднее. Особенно, если они знают, что творится в России. Может, мои родные думают, что меня и в живых уже нет. Но я жива, и даже умудрилась выйти замуж. Также у меня есть доченька. Но… тётя была права: мы бы не выжили без Матвея.
Уже третий месяц на дворе двадцать первый год. В стране по-прежнему все не так просто. Хотя война и закончилась. У нас в Полянске все заводы закрылись после революции и так больше не были открыты. Ходят слухи, что на Украине и в Сибири восстали крестьяне. Всё из-за продразвёрстки и голода. А моряки Кронштадтского гарнизона выступили против репрессий большевиков и экономического развала в стране. Вслух, конечно, об этом не говорят – за это могут расстрелять как врага народа и революции. Но в своих кругах шепчутся.
Что же такое получается? Как раз те, кто воевал на свободу и лучшую жизнь рабочих и крестьян, сами же и недовольны?
Я не удержалась и высказала это Матвею. Думала, что он начнет защищать большевиков и их идею о мировой революции, но он только нахмурился и ничего не ответил.
Потом в глазах его мелькнул страх:
– Саша, смотри, ни с кем это не обсуждай. Пожалуйста!
Я обиженно пожала плечами: что я, не понимаю, что ли?