Тайна пропавших картин
Шрифт:
И вот мы уже обе погрузились в чтение: она читала ту часть дневника, которую нашла я. А у меня было продолжение именно с того момента, где я рассталась с Сашей, читая вчера ее историю жизни…
Глава 17. Новая тетрадь
Произошло ужасное!
…Утром я проснулась. Матвея дома не было.
Я собрала вещи, оделась и направилась к тёте и Гертруде. Вчера уснула и даже вечером, после работы, не забрала от них мою Ёлочку.
…Неожиданно тетушка оказалась против того, чтобы я вернулась к ним. Я и плакала, и уговаривала ее. Ничего не помогло!
У неё был только один аргумент, который перевешивал всё: у тебя ребенок, и без Матвея вы с ним не выживите.
Я обиделась на непонимание родного человека и забегала по комнате, собирая детские вещи.
– Саша, оставь нам Еленочку, – неожиданно попросила тётя. – Решите свои проблемы сначала. Нечего травмировать ребенка…
Когда вернулась, в доме стояла полная тишина. Слышно было только тиканье часов в комнате. Похоже, и соседи отсутствовали. Я прошла по коридору, зашла в комнату. Шторы были наполовину раздернуты. Сквозь открытое пространство внутрь шли прямые солнечные лучи, похожие на прозрачные нити. Они освещали часть камина и кресло, стоявшее рядом. В кресле лежала открытая и перевернутая обложкой вверх книга со сказками.
Я вдруг представила детский смех, раздающийся здесь, представила Матвея, обнимающего ребенка, увидела их счастливые лица. Вздохнула. Ради счастья своей дочки я бы пожертвовала многим. Наверно, это моя судьба: жить здесь, в этом доме, с Матвеем. Жаль, что мои родители и брат далеко. Но если у них все хорошо, пусть будет так, а я должна попытаться быть счастливой там, где я есть.
Так думала я. И даже обрадовалась этому неизвестно откуда свалившемуся на меня философскому настроению. И повернулась туда, где на стене висели картины – я заметила, что они странным образом выполняли роль микстуры, действуя на меня успокаивающе.
Обернулась и… замерла. Стена была пуста. Картины исчезли.
Ноги подкосились. И я, нащупав рукой кресло, кулем опустилась в него.
Конечно же, это сделал Матвей. Больше некому. Решил проблему по-своему. И это в тот момент, когда я решила начать жить здесь и сейчас! А как картины-то жалко! Никитка там был как настоящий.
Я заплакала. Опять мир вокруг сузился и почернел.
Зачем он это сделал? Неужели он не осознавал, что таким образом принесет мне только боль? Могут ли изменить чувства картины, которые – с глаз долой. Но ведь не из сердца – вон. Это невозможно!
Дверь в коридоре хлопнула.
Вернулся.
И что сейчас? О чем говорить?
Я торопливо смахнула слезы: не хватало, чтобы он заметил мои слезы.
Поняла, что Матвей уже в комнате. Обернулась медленно. Стоит, смотрит на меня.
Я отвернулась.
Он подошел, встал рядом с креслом на колени, хотел встретиться со мной взглядом, но я закрыла глаза.
– Саша, – тихо произнес он. – Я был у Тамары Александровны…, - помолчал, видно, ждал моего ответа; не дождался, продолжил: – …Она сказала, что ты хотела уйти к ним с дочкой, – снова тишина. – Давай попробуем начать все с начала… Я понимаю, что ты скучаешь по своей семье. Но я надеюсь, что наступит день, когда смогу помочь тебе…
Тут меня прорвало:
– Ты врешь! Ты все время врешь! Ты никогда не хотел мне помочь! И сейчас… Ты знал, ЧТО значат для меня эти картины! Но ты унес их. Где они?! Отвечай!
Я схватила его за ворот куртки и начала трясти.
– Эти картины нарисовал ОН. Поэтому они тебе дороги?
– Дурак! Там мой брат Никита! Там я! Там время, когда я была счастлива! Тебе никогда этого не понять. Твой мир – другой.
Матвей, однако, пропустил эти колкости мимо ушей.
– У тебя есть фотографии твоей семьи. Мы сделаем к ним рамочки, увеличим, если нужно, и повесим на стену. Это лучше, чем картина. Там – живые люди. На картине – копия. И не скажу, что удачная… Саш, сейчас – не это главное. У нас дочь. И мы еще можем быть счастливы…
– Ты ничего не понимаешь! – выкрикнула я и закрыла лицо руками; слезы душили меня.
– Ты зря так думаешь, – тихо сказал он, и в голосе почувствовалась боль. – Как раз я тебя понимаю, как никто другой. Любовь делает человека глупым. И мы не можем сопротивляться этому и поступать правильно… Так случилось со мной. Ты и я – мы и вправду из разных миров. Но я не мог и не могу заставить себя не любить… И не могу заставить ТЕБЯ полюбить меня… Хотя, иногда мне кажется, что и ты ко мне не так равнодушна, как хочешь показать…
– Глупости! – закричала я. Вскочила с кресла, оттолкнула его и побежала в коридор.
Я выскочила на улицу и пошла, куда глаза глядят. В голове моей все перепуталось. Я не знала, что делать и как дальше жить.
Уйти от Матвея или прислушаться к его словам и к тётиным, думать только о Еленке и будущем малыше?
Забыть прошлое или отстаивать своё право иметь хотя бы жалкие осколки того счастливого времени, и поэтому заставить мужа вернуть мне пропавшие картины?
Только хватит ли сил бороться за это право?..
Так я и пробродила до вечера по улицам. И только позднее узнала, что Матвей ходил за мной по пятам – оберегал меня от неприятных неожиданностей…
Мой животик потихоньку рос, но окружающим всё ещё был не заметен. Чувствовала я себя прекрасно, так что и общее физическое состояние не выдавало мою беременность. А мне удивительно приятно было хранить свой секрет и никому, даже тете, не рассказывать. К тому же, я все еще на нее обижалась, что она не поняла меня в тот день.