Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации
Шрифт:
«Разводная» переписка Осипа Ганнибала и его жены, Марьи Алексеевны, как минимум ставит под сомнение «арапское» происхождение Пушкина по линии матери. Поскольку никаких документальных данных, хоть в какой-то мере проливающих свет на такого рода сомнения, не обнаружено — да и, вероятнее всего, обнаружено не будет, — приходится обращаться к косвенным свидетельствам, прежде всего — к произведениям поэта. К ним могут относиться также свидетельства современников о расовых отличиях — если они имели место (о внешнем виде и цвете кожи матери Пушкина и самого поэта, их потомков) и о характерных национальных (ментальных) чертах или наследственных болезнях.
Прежде всего рассмотрим,
В облике Ивана Абрамовича Ганнибала, наиболее выдающегося из сыновей «арапа Петра Великого», были вполне очевидны африканские черты, о чем свидетельствует его портрет кисти Д. Г. Левицкого, хранившийся в галерее кавалеров ордена Св. Владимира 1-й степени в Гатчинском дворце. Цвет лица у него был, судя по портрету, не шоколадный и не белый, но желтоватый, смуглый, волосы — черные, лицо — с заметно выступающими вперед челюстями, губы — толстоватые.
По описанию бывшего крепостного Михайлы Калашникова второй сын А. П. Ганнибала, Петр, имел внешность «настоящего арапа».
Информации о внешности третьего сына А. П. Ганнибала, «деда Пушкина» Осипа Ганнибала, не сохранилось, но вряд ли он отличался чертами облика от остальных «шорни репят»; а по поводу внешности четвертого сына, Исаака Абрамовича Ганнибала (исходя из портрета-миниатюры, сохранившегося у его внучки Ад. Ал. Конден), в работе «Пушкин. Антропологический эскиз» А. Д. Анучин заключал, что этот сын Абрама Петровича походил на своего старшего брата, Ивана Абрамовича, по смуглому цвету кожи, толстоватым губам и черным, лишь на концах закрученным волосам.
В потомках Ганнибала и в дальнейшем проявлялись наследственные черты, но, как сказал мне (в 2004 году) один из здравствовавших потомков профессор Георгий Николаевич Дубинин, цвет кожи у них от поколения к поколению становился все светлее. Это было хорошо заметно и по внешнему облику самого Георгия Николаевича; тем разительнее было увидеть неожиданно проявившиеся у него характерные губы знаменитого предка, куда более явно выраженные, нежели у Пушкина, который всегда считался потомком «арапа Петра Великого»! На мой вопрос, не проявлялись ли время от времени другие характерные черты внешности и характера А. П. Ганнибала в дальних потомках с повышенной четкостью, Георгий Николаевич ответил утвердительно, отметив вспыльчивость как наиболее часто проявляющуюся наследственную черту характера, а из внешних черт — темный цвет кожи при относительно светлой окраске ладоней (последнее характерно не только для «арапов» — например, для цыган). В то же время иногда возникали потомки и вообще с характерно «негритянской» внешностью, как, например, у Евгении Викторовны Дубенец, дочери Виктора Алексеевича
V
Между тем ничего подобного не имело места в облике матери Пушкина и его самого — вопреки бытующим представлениям об «арапских» чертах его лица. Наоборот, современники поэта, даже наслышанные о его происхождении от Ганнибала, за исключением нескольких замечаний, сделанных явно под давлением этого знания, — современники, словно сговорившись, удостоверяют противоположное.
Мать Пушкина, Надежду Осиповну, называли прекрасной креолкой. На сохранившемся ее портрете у нее совершенно европейский тип лица, а если и с южной кровью, то не с африканской. Анучин писал:
«Смуглый цвет ее кожи не переходил в желтовато-коричневый („черномазый“); черные волосы были не курчавы, а длинны, волнисты, закручиваясь спирально лишь на концах; глаза под красивыми бровями выказывали удлиненный прорез и черную или очень карюю радужину; небольшой нос, с правильно изогнутой спинкой, загибался концом над губой, которая слегка выступала; красивый овал лица суживался к округленному подбородку; голова поддерживалась красивой, правильно развитой, совершенно европейской шеей… По преданию, темная окраска кожи замечалась у Надежды Осиповны особенно на некоторых местах тела, между прочим на руках… (высветленная на ладонях. — В. К.)»
П. И. Бартенев записывал: «Летом 1811 г. Василий Львович повез его (Пушкина. — В. К.) в Петербург. Еще и теперь некоторые помнят, как он, вместе с 12-летним племянником посещал московского приятеля своего, тогдашнего министра юстиции И. И. Дмитриева; раз собираясь читать стихи свои, — вероятно вроде Опасного соседа, — он велел племяннику выйти из комнаты; резвый белокурый мальчик, уходя, говорил со смехом: „Зачем вы меня прогоняете, я все знаю, я все уже слышал“».
Сам Пушкин в стихотворении 1814 г. «МОЙ ПОРТРЕТ» (написанном на французском — «Mon portrait») сообщал (привожу перевод из комментария к стихотворению):
«У меня свежий цвет лица, русые волосы
И кудрявая голова».
Из воспоминаний А. М. Каратыгиной (Колосовой): «В 1818 г., после жестокой горячки, ему обрили голову, и он носил парик». П. И. Бартенев: «Еще долго спустя после болезни Пушкин ходил обритый и в ермолке». Судя по всему, после этого волосы у него слегка потемнели, поскольку В. П. Горчаков, по дневниковым записям вспоминая о встречах с Пушкиным в Кишиневе в 1821 г., упоминает «густые темно-русые кудри».
Из воспоминаний Е. Е. Синицыной («поповны», воспитанницы Вульфов):
«Показался он мне иностранцем, танцует, ходит как-то по-особому, как-то особенно легко, как будто летает, весь какой-то воздушный, с большими ногтями на руках…»
Там же: «Пушкин был очень красив; рот у него был очень прелестный, с тонко и красиво очерченными губами и чудные голубые глаза. Волосы у него были блестящие, густые и кудрявые …»
Из воспоминаний М. В. Юзефовича о встрече на Кавказе: «Он вовсе не был смугл, ни черноволос, как уверяют некоторые, а был вполне белокож и с вьющимися волосами каштанового цвета. В детстве он был совсем белокур, каким остался брат его Лев».