Тайна распятия
Шрифт:
— Сергей! — вдруг услышал он сзади голос Артура. Трубецкой остановился и оглянулся на Бестужева.
— Знаешь ли ты, как звали святую Катерину до крещения? — прокричал тот. Сергей Михайлович отрицательно замотал головой.
— Досифея! — снова прокричал Бестужев, махнул рукой и скрылся в пещере Илии.
Досифея!
Всю оставшуюся дорогу до монастыря Трубецкой размышлял о странных совпадениях, которые вдруг начали появляться вокруг «синайской истории». Имя Досифеи было не понаслышке знакомо Трубецкому, ведь так звали легендарного отшельника-провидца из пригорода Киева Китаево, который знаменит был на всю Русь, а на поверку оказался старцем-девицей… И ее история, как и история святой Катерины, была полна
Размышления Трубецкого об аналогиях были прерваны, когда он добрался до стен монастыря. Там, неподалеку от единственного входа, через который монахи пропускали гостей и паломников, Сергея Михайловича ожидал новый сюрприз. И назывался он просто — Ганс Мюллер.
Глава 9
Монастырь Преображения
Господин Мюллер сидел, как и положено немцу, на аккуратном стульчике в тени, которую отбрасывали в лучах утреннего солнца просто громадные по высоте и необъятного диаметра колонны, образующие часть монастырской стены. Увидев Трубецкого, он приподнялся и как ни в чем не бывало приветливо помахал ему рукой.
— Сергей Михайлович, здравствуйте! — крикнул он.
Трубецкой подошел поближе и сдержанно поздоровался.
— Какими судьбами? — спросил он с прохладой в голосе. — Мы вроде не договаривались о встрече.
— Но вы же не можете, уважаемый профессор, лишить меня удовольствия лично посетить столь знаменитый монастырь. Я бы мог это легко сделать и сам, так сказать, в индивидуальном порядке, но потом решил присоединиться к вам. Ведь это заключительный этап вашего путешествия, и я с нетерпением жду ваших выводов. Надеюсь, вы не возражаете, если мы посетим монастырь вместе?
Сергей Михайлович решил обойти этот вопрос молчанием. Лишь коротко произнес:
— Ну что ж, тогда пойдемте.
В то утро у ворот монастыря собралась, как всегда, толпа паломников. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Мюллер и Трубецкой просто смешались с остальными посетителями и лишь на секунду остановились перед входом, над которым с VI века сохранилась надпись: « С основания воздвигнут сей священный монастырь Синайской горы, где Бог говорил Моисею, смиренным царем ромеев Юстинианом на вечное поминовение его и супруги его Феодоры. Окончен после тридцатого года царствования его. И поставлен в нем игумен по имени Дула в лето от Адама 6021, от Христа же 527», а затем прошли внутрь. Они миновали крошечные двери, пробитые в трехметровой толще стены, и оказались во внутреннем дворике монастыря.
За его неприступными стенами время словно остановилось. Сюда не долетал шум от сутолоки снаружи, здесь царили спокойствие и благоговение. Даже разношерстная толпа паломников притихла, увидев впереди, буквально в нескольких десятках шагов от входа, базилику Преображения — главный храм этой обители. Слева от них находилась мечеть, а справа — расположенные одно над другим и пересекающиеся во многих плоскостях и этажах различные монастырские постройки. Трубецкой еще в самолете успел прочитать, что мечеть в православном монастыре появилась после захвата Синая мусульманами и выдачи монастырю охранной грамоты, которая, по преданию, была подписана самим пророком Мухаммедом и в которой он повелевал не трогать обитель и не взимать с нее налоги. Существовала версия, что грамота эта была выдана с учетом лояльности, которую проявили синайские монахи по отношению к арабским завоевателям, стремясь любой ценой избавиться от ненавистного им владычества Византийской империи.
Когда паломники, ведомые одним из монахов, отправились в базилику, Сергей Михайлович и увязавшийся за ним Мюллер свернули налево, за мечеть, к строениям, где были расположены покои монастырского руководства. Там Трубецкой обратился по-гречески к первому же встретившемуся им монаху и попросил отвести их к архиепископу.
Монах провел их через сложную систему переходов, лестниц, площадок и террас к одной из двух часовен, расположенных в личных покоях настоятеля. Архиепископ Кирилл находился в нижней часовне, посвященной Богоматери Живоносного источника и расположенной в башне, построенной еще в IV веке по приказу самой царицы Елены. Трубецкой и Мюллер стали свидетелями волнующей литургии, которую служил архиепископ. Тяжелые своды, неровный блеск свечей, великолепные иконы XII–XIII веков, гулкое эхо молитв и псалмов — все это производило необыкновенное впечатление. Наконец литургия закончилась и монахи разошлись на послушание. Сергей Михайлович воспользовался моментом, направился к архиепископу и со всем возможным уважением приветствовал его по-гречески. Он представился и в двух словах объяснил причину своего присутствия в той части монастыря, куда обычно паломникам вход не разрешается. Настоятель благосклонно выслушал его и пригласил их пройти в гостевую комнату с диванами и маленькими восточными столиками. Там им предложили традиционный кофе, чай и сладости. За кофе и состоялся важный разговор, который предопределил ход последующих событий.
— Так вас интересует Синайский кодекс? — спросил архиепископ Кирилл, когда им подали ароматный, приготовленный по-арабски кофе.
— Да. Видите ли, ваше святейшество, в научной прессе появились сообщения, что в дополнение ко всем тем спискам кодекса, которые были обнаружены в монастыре Людвигом фон Бекендорфом в середине XIX века, в 1975 году здесь нашли еще двенадцать страниц. Эта история вообще имеет много белых пятен, и нам бы хотелось узнать ваше мнение. — Пока говорил только Трубецкой, а Мюллер благоразумно сохранял молчание. Однако вдруг и он вступил в разговор.
— Не менее кодекса нас интересует и богатая история монастыря, хранящиеся здесь святые реликвии, в частности — мощи святой Катерины, — неожиданно для Трубецкого сказал Мюллер. — Мы были бы очень признательны, если бы вы разрешили Сергею Михайловичу воспользоваться библиотекой и ознакомиться с рукописями, а я в это время поклонился бы святым мощам.
Сергей Михайлович не без удивления взглянул на Мюллера — это был непредвиденный поворот в его поведении. Однако Трубецкой решил пока не вмешиваться, хотя уже тогда стало ясно, что ухо с Мюллером надо держать востро.
Настоятель слушал их, слегка кивая, как бы в знак поддержки их намерений, а потом сказал:
— Господин Бекендорф оставил плохую память о себе в этих стенах. Его приняли яко брата во Христе, а он обманом завладел ценными документами и не вернул их в монастырь, хотя у нас до сих пор хранится его письменное обязательство сделать это. Но более всего мы возмущены тем, что он опозорил на весь мир послушников этой обители, представив их невежественными и глупыми людьми, которые якобы с пренебрежением относились к древним рукописям Священного Писания. А ведь библиотека в этом монастыре была устроена за сто лет до того, как сюда приехал этот немец, и именно в ней он провел большую часть своего времени. Да вы и сами убедитесь, что это за библиотека, вас туда отведут.